Валерий Гуров - Эхо времени

Вечер, и за ним навалившаяся темнота ночи, застали как-то внезапно. Прямо посреди бескрайней степи. Он даже толком места для ночлега выбрать не успел. Свалился на сухую землю с торчащими местами колкими пучками сухой травы. Выпил немного воды и пожевал горсть ягод. Не осознав, выплюнул ли косточки или нет, уснул. С голодухи и усталости спал так крепко, что проснулся, когда совсем рассвело и что-то противно щекоча, ползало под одеждой по спине. Инстинктивно хотел вначале сунуть руку под кожаную жилетку, но вовремя остановился. Схватился руками за ее края и рывком рванул с себя. На землю выпал большой скорпион. Он встал на лапы, задрав кверху клешни и изогнул дугой тело с шипом на конце.

Давить скорпиона не стал. В конце концов, сия тварь ему ведь не причинила вреда. А могла бы. Тряхнув жилетку на всякий случай, еще раз осмотрев себя, пятясь, отошел от скорпиона, все еще стоящего в боевой позе, повернулся, подобрал котомку и пошел дальше, навстречу начинавшемуся новому дню. Небо было все так же затянуто низкими облаками, Но дождя не было. С близких гор дул ветерок, прогоняя остатки дремоты.

Шлось легко. Отдохнувшие за ночь ноги легко и непринужденно несли тело по еще свежей от ночной прохлады и слегка влажной степи. Даже есть не хотелось. Первое желание перекусить появилось вместе с чувством усталости ближе к полудню, когда уже четко различались горы с темными пятнами то ли кустарников, то ли деревьев у их подножий. Поднявшись на очередной пригорок, ошалел от открывшегося перед ним вида. Внизу, в лощине, изгибаясь, текла неширокая речушка. Ее берега густо обросли тростником, кустарником и невысокими деревьями, так что сквозь их спутанную гущу лишь кое- где проглядывала вода.

Наконец-то вода!

В бурдючке только чуть-чуть бултыхалась теплые глинистые остатки влаги, которые он весь день берег как самую драгоценную ношу. А теперь столько воды!

Чуть ли не бегом спустился с пригорка и хотел сразу ринуться в реку. Но не тут-то было. Жесткие ветки кустарников, густо переплетенные тростником и еще какой-то полуводяной растительностью, наглухо перекрыли путь к воде. Пришлось отступить и пойти вдоль русла надеясь найти более-менее сносный проход к воде. От нетерпения он почти бежал, иногда проскакивая, как ему казалось, приемлемые участки. Но возвращаться не хотелось, и он продолжал свой лихорадочный полубег. Увы, берег был достаточно однородно заросшим. Пришлось остановиться и перевести дух. Стал прикидывать, где бы можно было найти подходящее место. На этом почти плоском участке поля вряд ли – скорее подальше, ближе к горам, где местность начинала бугриться пригорками. Там наверняка найдутся свои ложбинки, по которым дождевые ручьи несут свои воды в речку и скорее всего там то и можно будет пробиться к берегу.

Надежды оказались верными. Действительно, за очередным невысоким пригорком открылась неглубокая лощинка, примыкавшая к самому берегу реки с широкой песчаной отмелью. Пройдя по лощинке и подойдя к берегу, он с тревогой обнаружил, что песок на берегу был изрядно изрыт многочисленными следами. Следы были свежие. Не дольше нынешнего утра. Сын полей, проведший всю свою недолгую жизнь бок о бок со скотиной, и немало повидавший во время выпасов разных хищных тварей, он прекрасно разбирался в следах, чтобы понять, что сюда на водопой ходили в основном антилопы, дикие буйволы, зебры и еще какие-то копытные животные. Но были и широкие разлапистые следы, скорее всего львов или львиц и мелкие следы шакалов. Правда, их было немного. Но и этого было достаточно, чтобы в душе поднялась настороженная тревога. Успокаивало лишь то, что сейчас, близко к полдню, на водопой животные вряд ли пойдут, и скорее всего в засаде хищников тоже нет. Надо было спешить быстрее помыться, набрать воды и сматываться с этого места.

Вода в реке была мутной и довольно холодной. Течение было сильным, так что отдельные бурунчики то тут, то там возникали на поверхности воды. Дно вначале песчаное, вскоре совсем недалеко от берега перешло в галечное. Присел. От перепада температуры душа и тело сжались, но быстро пришел в себя. Стало приятно от ощущения прохлады и упругой ласки струй воды, обтекавших тело. Блаженное состояние было быстро прервано тяжелым всплеском воды, донесшимся из зарослей тростника. Скорее инстинктивно, чем соображая, вскочил и бросился вон из воды. Обернулся. Между расходящимися по поверхности воды кругами совсем рядом с берегом появились два движущихся бугорка. От них веером расходились волны, создавая впечатление достаточно большой скорости их передвижения.

«Крокодил!». Схватив одежду, отскочил от края воды. Почти сразу, с шумом рассекая воду, раскрыв пасть на берег стал быстро выползать крупный крокодил. Пришлось отбежать подальше от берега. Крокодил остановился на краю песчаного берега. Тяжелый взгляд из вертикальных прорезей неподвижных глаз уперся прямо мне в лицо. Все замерло. Стало понятно, что путь к воде здесь отрезан. Надо идти дальше.

Оделся. Неспеша, двинулся от реки к горам. Очень хотелось есть. Взобравшись на пригорок, осмотрелся. По краю крутого спуска к реке росло несколько полувысохших деревьев. Среди редкой блеклой резной листвы то тут, то там свисали высохшие длинные стручки.

Он немного знал толк и в плодах, и в травах. Женщины племени часто брали пацанов, когда ходили в горы за плодами, травами, семенами. От них он научился распознавать съедобные и ядовитые растения, шелушить метёлки трав, выковыривать коренья, ловить всяческую мелкую живность, всех этих жучков, паучков, саранчу и даже мышей, тушканчиков, сусликов. Он не знал, что это за стручки, но в памяти всплыло, как с пацанами они рвали что-то похожее, раскрывали их и ели терпкие, жесткие горошины, в изобилии высыпавшие из этих стручков. И сейчас, раскрыв один из них, высыпал на ладонь черные сморщенные семена. Однако попытка разгрызть сразу горсть семян закончилась ничем. Семена оказались невероятно жесткими. Пришлось прибегнуть к камню, чтобы размолотить эти неподатливые зерна. Растирание зерен оказалось трудным и долгим занятием. Размалывать сколь-нибудь большую горсть не получалось, так как большая часть семян предательски выдавливалась из-под камня целыми и невредимыми. Оставшиеся перетирались в тонкий слой коричневатой пыли, которую потом сметал в жидкие кучки, столь малые, что никакого чувства сытости не появлялось даже после размалывания значительного числа стручков. А вот нарастающая горечь во рту проявлялась все отчетливее. Занятие оказалось столь утомительным, что, в конце концов, сгреб оставшиеся стручки в кучу и в сердцах стукнул по ним изо всех сил камнем. Семена веером брызнули из-под камня. Но в тот же миг камень в руке раскололся на части. Не на бесформенные куски, а на несколько лучеобразных частей. С удивлением разглядывая эти части к своей радости отделил два копьеобразных, с рваными острыми краями. Взяв один из них в руку, ощутил, как плотно и ровно он лег в ладонь. Кусок был почти как его нож, только каменный. Ощущение радостной силы шло от камня и наполняло тело. Радость от такой находки был столь велика, что он воздел к небу руки с зажатым в кулаке приобретением и издал низкий гортанный крик, похожий на воинственный клич его племени.