Сергей Аданин - Наэтэ. Роман на грани реальности

Анрэи усадил её за свой стол, ближе к окну, на своё вертящееся кресло. Её ноги не входили под столешню, и она развернулась к нему лицом, «угрожая» коленями. А он сел рядом на более низкий стул, и тоже развернулся к ней лицом. Она получилась перед ним, словно на пьедестале. И у него захватило дух. Хотя там уже и захватывать, кажется, было нечего. Всё захватила она. Всё, и даже больше. Он «вошёл» в её глаза своими, и не мог «выйти». И она – смотрела в него, как завороженная… Так они сидели, не шелохнувшись, и смотрели в глаза друг друга, не замечая и не слыша никого и ничего вокруг. Они настолько глубоко погрузились во взаимное созерцание, что потеряли счёт времени.

…До слуха Анрэи начали доноситься какие-то звуки, – в висок ему стрельнуло: надо уходить отсюда. На улицу, на дорогу, ловить такси, бежать… Но он впал в какой-то столбняк.

Наконец, он расслышал металлический – очень злобный и официальный – голос Оксанки. Лидерский голос, да – громкий такой:

– Андрей Валентинович! – впервые в жизни его здесь назвали по имени-отчеству! – А что с нашей зарплатой?

Если бы к нему обратились на китайском языке, он бы и то лучше понял, что ему говорят. Приоткрыв рот, он продолжал тонуть в световом океане глаз Наэтэ. Её рот тоже приоткрылся… Как с ней рядом мог находиться этот валенкообразный ублюдок, – Шип? Как она не умерла от отврата?…

…Он очнулся, когда понял: ему что-то кричат, чуть ли не все. Он с трудом сглотнул слюну, которая стала вязкой и сладкой. И дико глянул на Эмиля. Граф его звал:

– Эй!

И показывал пальцами – типа, очнись!

Наконец, Анрэи слабо и бессмысленно ответил:

– Да!

Тут же Оксанка злобно вцепилась в него опять:

– Андрей Валентинович! Что с нашей зарплатой?

Граф, сидевший во главе офиса, ткнул эту стерву в затылок словами:

– Зарплата – это не его вопрос. И не твой. И вообще – клиент Машин… Маш, может спустишься к Шипу? Андрей всё ему выслал…

Маша заканючила и завзъерепенилась – пусть идёт он, раз вы ему поручили.

От этой мелкой грызни Анрэи передёрнуло. Он перепугался, что от возвращения в этот мир он снова станет «Андреем», а Наэтэ исчезнет, как вид е ние. И он испуганно «схватил» её глазами. Чтобы не убежала… И не стал участвовать в этой грызне… Услышал только Оксанкин грыз:

– Почему здесь посторонние? У нас работы невпроворот, рабочий день заканчивается, у нас дети, мужья…

Торцу расскажи.

– Маша, – не обращая на Оксанку внимания, сказал Граф, – иди! Уже пятый час, – он обещал денег! – если не успеем его поймать – всё, плакали ваши денежки, дети и мужья.

Всё-таки, Эмиль – интеллигентный торговец…

Анрэи сбросил с себя этот морок и снова стал смотреть в Наэтэ. Не веря, что она так близко, и касается его коленями. Как само собой разумеется!

Машка преднамеренно потянула время и, наконец, пошла, недовольно куксясь. А Анрэи как громом поразило: она донесёт Шипу про Наэтэ!! И только Машка вышла, Анрэи вскочил, мгновенно встревожив Наэтэ, которая забылась. Забылась!

– Наэтэ! Пойдём, я тебя провожу! – это громко было произнесено для посторонних ушей. А ей – наклонившись к её уху, потеряв пульс от аромата её кожи – он прошептал, заикаясь:

– Б-бежим!

Странно, почему Шип до сих пор не ворвался в их офис и не перестрелял всех из рогатки. Наэтэ всё поняла и, вцепившись в его руку, встала, и они опять пошли гуськом через весь офис – к выходу. И Наэтэ двинула бедром Оксанкин стол, – так что на нём всё упало, что стояло. Как кит, бортанула утлую лодчонку рыбаря. Рядом с выходом была круглая вешалка, завешанная куртками, полушубками – ноябрь уже почти не баловал оттепелями. Выкорчевав свою куртку, Анрэи накинул её на плечи Наэтэ. Чтобы вернуться ей к Шипу, в приёмную – одеться, сапоги надеть, – об этом, ясно, они и не помышляли. У него были какие-то деньги – на такси хватит, чтобы до его съёмной квартирки доехать. Снял он её месяц назад, и хорошо, что не успел ещё позвать коллег и друзей на новоселье, – никто не знает, где он сейчас живёт. Раньше, где жил – знают. А сейчас – нет. Он уже запутывал следы.

Лишь бы успеть. Успеть схватить такси.

Из-под его тяжёлой кожаной тёмно-коричневой куртки её невесомое платьице выглядывало лишь чуть. Куртка – и дальше ноги, ноги, ноги. В «принцессиных» белых туфельках… Пока они ехали в «пьяном» лифте – так его шарахало в шахте, – он думал о её ногах и ёжился от того, как они могут застыть, пока они будут переходить широченную улицу с десятирядным движением, и до светофора ещё идти метров двести… «Я отогрею, отогрею твои коленки, твои пальчики – своим дыханием! Лишь бы нам уйти!» – его начинало панически лихорадить. – Увести, увезти Наэтэ, – спрятать, спрятать… Скорее, скорее!. Он уже клял себя, что не сделал этого ещё пятнадцать минут назад!..

Он не вёл – тащил её за руку, по снегу, который ещё сохранял свою яркую белизну, и даже стал ярче, так как небо уже начинало темнеть… Наэтэ, чуть не выворачивала лодыжки, неловко пытаясь поспеть за ним, на своих высоких каблуках, утопая всей туфлёй, по самую щиколотку, в снегу, который на газонах уже был глубокий – дворники нагребли. Анрэи тащил её, не разбирая дороги, она только всхлипывала и взахивала… На улице похолодало градусов на семь…

У него бешено билось и ныло, ныло сердце. Сейчас им перегородят дорогу охранники-бандюки этого Шипа, её схватят, заволокут в машину, а его положат «мордой в асфальт» и запинают…

Он уже не верил, что им повезёт. Остановился, наконец, перед странной парочкой – он чуть не в рубашке, она в его куртке, немного издалека такое впечатление, что на голое тело – какой-то частник, на потюрханной отечественной машинёшке. Такая же у отца Анрэи. Он благодарил Бога и водилу, и эту машинёшку, и своего отца, почему-то…

Они сидели вдвоём, на заднем сиденье – почти слиплись. Её ноги никуда не вмещались… Она вынуждена была слегка задрать коленки, оголив бёдра, – тоненькие колготки, как кожа… От её ног шёл холод, как от остывшего на морозе металла, она вся подрагивала. Он хотел упасть в средокрестье ног её, и дышать, дышать в неё – словно раздувая почти потухший огонь её интимных глубин, чтобы оттуда разошлось тепло по всему её телу… Он не мог дождаться, пока они доедут, по городу уже кругом пробки… Свой сотовый телефон он забыл в офисе, на столе. И хорошо!

«Бежим, бежим!»

Они ехали почти час – на другой берег реки, разделившей громоздящийся по её берегам город, в машинёшке было холодно, и Наэтэ стала бить дрожь по всему телу, его тоже – плечи ходили ходуном, тонкий серый свитер и «рубашечка» не согревали, а липли холодной жестью. Она наклонила голову ему на плечо и прижалась, сколько было возможности. Руки она сжала в замочек и держала между ног, у колен. Яркие большие глаза её были как цветное холодно-светло-коричневое муранское стекло. Застывающие слезинки выкатывались из них с трудом, заторможено, губы её дрожали на холодеющем лице, но – странно – оставались тёплыми, тёмно-розовыми, её дыхание хотелось вдыхать, как сладкий окрыляющий озон, веселящий газ… Его куртка плохо спасала её от холода, но всё же спасала… Как мгновенно всё произошло…