Саша Виндичанская - Карты веером. повести и рассказы

Раввин сефардской общины – точнее, двухсот имеющихся сефардов – узнав, что невестка – гоя, выкатил черные глаза и потерял дар речи.

Раввин ашкеназский, чья паства составляла ровно семьдесят три иудея, загадочно посмотрел куда-то в сторону и вверх, помолчал. Потом спросил, когда свадьба. Услышав, что в субботу, обвел все то же пространство сверху в стороне жалобным взглядом и сказал:

– Э-э-э… это великий грех… Вам нужно будет очень и очень много пожертвовать на строительство нашей ешивы…

Потом, видимо, вспомнив, что младенцев мужского пола среди семидесяти трех ему вверенных нет, покраснел и сказал:

– … для девочек.

Родственник, узнав, сколько составляет пожертвование, тоже покраснел и побежал звонить Иосифу.

– Теперь ты понимаешь, зачем я просил халат?

Иосиф помотал головой.

– Ты их будешь венчать! Ты еврей, тебя никто не знает, а как увидят халат, так сразу все и упадут.

Тут наш герой, как говорится, остолбенел, охренел, офигел, упал со стула, у него отвисла челюсть, завяли уши, дыханье сперло, и он мог только клекотнуть, как голубь:

– Глы?

Родственник, хорошо зная Иосифову натуру, сдержанно молчал. И правильно.

У того уже понеслось в воображении, как цирковое колесо, зрелище: он, в центре свадебного зала – наверняка это будет где-нибудь в церкви колониального периода – все взгляды устремлены на него… громко читает… что же он читает?

Иосиф любил играть в самодеятельном театре и уже горел желанием начать учить свою роль. Но молитвы?

– Эль мале рахами-и-и-м! – затянул он было, как только, обнявшись с остальными родственниками, они с женою поднялись к себе в спальню. Иосиф хмурил брови и дул щеки, но жена, разбиравшая чемоданы, на него прикрикнула: ты что, на кладбище?

Ой, и впрямь – это же похоронное так поют!

Жена пошла вниз вручать подарки, а Иосиф стал думать, где бы раздобыть правильные слова. На иврите он не читал, ему нужна была латинская транскрипция. И, конечно, характер его раздумий демонстрирует нам, что описываемое происходило до всеобщего перехода в Интернет.

Пойти в синагогу и попросить у них помощи? Но такой поступок мог привести к разоблачению. Умолять кого-нибудь переслать книгу с обрядом венчания уже не имело смысла. Даже экспресс-посылка пришла бы не ранее, чем через три дня. А свадьба назначена на послезавтра. Тогда Иосиф решил текст сочинить.

Кое-какие начала благословений он помнил, т.к. дети его в европейском детстве посещали еврейскую, хоть и воскресную школу.

« Барух ата адоной …", – начал бормотать Иосиф. – « Адоной-ной-ной-ной…» – прибавил он, вспомнив гастроли ансамбля израильских религиозных подростков…

« А-а-гицен паровоооос » – добавил он неожиданно, сделав мелодическое глиссандо вниз.

Через полчаса он уже пел, вдоxновенно глядя в зеркало и отрабатывая взгляд, обозначающий духовную глубину:

– Хааааг самеа-яа-яяя-х… дикэн гусен… б -еэзра-а-ат а ше-е-ем… вус де эрцех… юден-о-май-юден-ой-вэй-вэй… Мамали-и-и-га ой-ма-ма-ма-ма…

И настал день, когда Консуэло c женихoм в новенькой замшевой кипе стояли, не дыша посреди колонн белого собора, и протестант с лицом лошади негромко внушал им рекомендации по сохранению семьи.

А потом вышел Иосиф, в халате, сверкающем и роскошном, как королевская мантия! Кипа в форме тюбетейки, расшитая галуном и бисером, заставила публику встрепенуться.

« Бару-у-у-ух…» – затянул Иосиф, акустически грамотно встав по центру купола, и у всех присутствующих по спине побежали мурашки. Его густой баритон молил и грозил, и благословлял, и рассказывал о том, что еврея никто никогда не поймет, кроме него самого.

– Ат мекудэ-ээ-шет, – вдруг всплыло у Иосифа из глубин генетической памяти, словно мозги подключились к какому-то каналу трансляции – …ло-о-о-о!

Жених тяпнул по стакану, поцеловал всплакнувшую невесту, и ансамбль гитаристов замурлыкал марш гениального еврейского выкреста в ритме bossa nova.

После церемонии Иосиф сидел, истомленный катарсисом, и принимал комплименты.

– Спасибо вам, уважаемый, за то, что познакомили нас со своей прекрасной религией, – таково было общее содержание этих речей.

А пастор с лошадиными зубами грустно улыбнулся:

– Конечно, мне жаль терять прихожанку, но – сознаюсь – красота ваших молитв хоть кого убедит в правоте иудейской веры.

Начался банкет, и смуглые девы затрясли гладкими конечностями и округлостями. Иосиф с чувством выполненного долга наслаждался креветками в кокосовом соусе, как вдруг кто-то его толкнул.

– Йося, ты – гений, я так тебе благодарен … – бормотал родственник. – …слушай, дорогой, не хочешь еще немного задержаться? Просят люди их поженить… Еще две пары… я говорю: раввин уезжает обратно, в Европу, его община ждет. А они говорят: не пожалеем никаких денег, пусть только останется.

Селена – официантка в русском ресторане «Грот».

У нее голубые глаза паталогической лгуньи – по определению Дрюона – и большая, слегка увядшая грудь. Именно глаза – причина сомневаться в правдивости ее рассказа, хотя – какая мне разница? В любом случае, лиц, узнавших себя в описаниях, прошу обижаться на нее – не на меня.

Изольда Францевна – человек необычный. Обладая всеми достоинствами и недостатками интеллигентной дамы в возрасте:

(нудной, но высокооплачиваемой работой,

неплохим материальным состоянием,

склонностью к истерии,

большим количеством подруг

персидским котиком Персиком,

некоторыми болезнями,

отсутствием мужа,

взрослым женатым сыном и маленькой внучкой)

онa отличалась от сонма подобных ей дам, поскольку у нее было хобби. И назвать ЭТО просто хобби – некрасиво, да отсохнет мой язык!

ЭТО была страсть, соединенная с мастерством, с необыкновенной техникой и упорством.

ЭТО было искусством создавать торты.

Изольда Францевна не просто пекла. О вкусовых качествах этих тортов мы даже и говорить не будем!

Сотни рецептов… старые выцветшие, тридцатилетней давности, списанные у разных соседок, родственниц и сотрудниц.

Вырезанные из журналов, заляпанные заварным кремом и помадкой…

Переснятые, сканированные, распечатанные.

Когда появился компьютер, только благодаря рецептам овладела Изольда Францевна печатью, а затем и другими возможностями, любезно предоставленными искуственным интеллектом.

Более того, стесняясь поначалу и отправляя сообщения с бьющимся сердцем, она вошла в составы различных кондитерских форумов, даже международных.

Ах, как сожалела Изольда Францевна о незнании иностранных языков! Иногда она просила подругу Ирочку, преподавателя английского, перевести ответы (на ее письма с вопросами) знаменитого ирландского кондитера Патрика О'Руна… с немецким и французским было сложнее, приходилось сидеть со словарем. Но с появлением программ-переводчиков дело пошло быстрее.