Евгения Морозова - Я помню всё…

Очередной поезд в украинский городок Черновцы, в западной части Украины, расположенный на границе с Румынией, прибывал в 12 часов дня. Тогда еще не было скоростных поездов, но… герои-освободители возвращались домой из «непобедимой Германии» даже не в пассажирских поездах, а в теплушках. Современная молодежь, не знавшая войны, теперь и значения такого слова «теплушка» не знает. Это грузовой вагон, более-менее утепленный, с печуркой внутри.

Да какая разница, какой вагон… Все курили самокрутки, окна в теплушке были открыты, ветер свистел в ушах. Обветренные, заросшие щетиной советские солдаты возвращались д о м о й…

Каждый бывалый солдат в душе оставался мальчишкой, соскучившимся по дому. Каждый мечтал, наконец, увидеть своих близких, обнять жену, мать, прижать к сердцу своих ненаглядных малышей.

Вот-вот покажется городок Черновцы. Он и до войны-то считался городком районного масштаба, а после военной разрухи и вовсе не представлял ничего любопытного. Но это – дом… Там прошла вся жизнь. И было видно, как волнение каждого мужика, испытанного на прочность в боях с фашистами, возрастало с каждым километром, приближавшим его к родным местам.

Кто не потерял руки-ноги на войне, понимал, что он возвращается домой как кормилец. Как же намучились бедные бабенки без мужей во время войны! Но, к великому горю, были и такие, которые сами из вагона не смогли бы выбраться. В этой теплушке таких было двое. И несколько человек, которые без костылей были беспомощны.

Тем не менее, поезд неуклонно приближался к железнодорожному вокзалу городка Черновцы.

Как негласно установилось правило встречать каждый день поезд, так и собирался народ. И сегодня перрон пестрел, некоторые принесли букеты цветов, так, на всякий случай, если Господь даст радость встретить долгожданных своих мужчин. Считай, каждая женщина уже облюбовала себе место, откуда она могла получше рассмотреть выходящих из вагонов солдат.

От села Никольское до Черновцов было всего семь километров, идти не близко, но душа уже истосковалась, призыв ее заглушал и усталость, и все другие причины остаться дома казались несущественными. Стало быть, идти надо обязательно, ни одного дня не пропускать! А вдруг да счастье вернется в дом?!

И две соседки из Никольского, обе уже уставшие и измотанные испытаниями женщины, Ганна и Горпына пришли к прибытию поезда и заняли свои обычные места.

Ганна Нечипоренко отправила на фронт пятерых сыновей. Муж умер у нее, когда еще сыновья были малышами. Как же было трудно Ганне справляться с хозяйством, работать в колхозе… Но дети росли быстро. И теперь коровка ее больше не голодала. Сыновья и сена заготовят, и за дровами в лес отправятся на колхозной лошадке. Ганна радовалась, глядя на своих пятерых ненаглядных сыночков. Ни один еще не успел жениться…

Грянула неожиданно война. Всех пятерых сразу мобилизовали. Ганна ночи не спала, то

ей казалось, что она слышит голос старшего Микиты, то младшего Богданчика, каждый сын имел в ее душе свое место. Всем им, пятерым, места в ее дуще и сердце было достаточно, так уж устроена мать. Но ее счастье материнское как ушло вместе с сыновьями на фронт, так там и осталось. Похоронки пришли сначала на предпоследнего сыночка, потом на старшего, потом на двух сыновей в течение одного, первого, года войны. И только за год до победы пришла последняя похоронка и отобрала у нее младшенького – Богданчика. Ему было всего 18 лет, когда он ушел на фронт.

Ганна почернела лицом, сгорбилась состарилась. Для чего же ей теперь жить, для кого?

Но на вокзал ходила как по графику. И сегодня она здесь. Стоит, прижав руки к груди, и напряженно всматривается в открытую металлическую дверь теплушки. Может, Бог смилостивится и вернет ей сыночков. Ну, хотя бы одного, хотя бы…

У Горпыны Мельничук положение было нисколько не лучше, чем у Ганны. Муж ее оставил с двумя малыми детьми. Дочке было 10 лет, а Мыколке – всего 6, а у мужа новая любовь проснулась… В соседнем селе. Ушел и не оглянулся. Тоже мыкала горе Горпына, и детей поднимала одна. Перед войной дочка замуж вышла, а сынок Мыкола сразу же был призван на фронт. Ушел вместе с сыновьями Ганны. Пришла ей официальная бумага, что сынок ее пропал без вести.

Но и Горпына не могла до конца поверить в смерть сына. Вот так обе соседки-подружки и ходили на станцию встречать хоть кого-нибудь, кто, к счастью, уцелел в этой бойне. Материнское сердце всегда чувствует, мать никогда не теряет надежды. Они и жили-то лишь одной надеждой.

Поезд остановился, стоянка была короткая, всего семь минут. Поезд шел с запада, там и пассажиры специфические – возвращающиеся герои-воины… Как всегда, начиная с 10 мая 1945 года, во время прихода этого поезда включали на громкую трансляцию марш «Прощание славянки». Только теперь этот марш не мобилизовал на войну, он выражал радость встречи близких людей, радость возвращения к мирному труду. Громкая музыка зазвучала в момент открытия двери теплушки.

Из вагона начали выпрыгивать солдаты с вещмешками за спиной, это был самый важный момент. Все сосредоточились на открытой двери вагона. И уже послышались громкие крики радости. Эти крики вырывались скорее из сердца, чем из горла. Кто-то узнал своего мужа и кричал:

– Петро! Петро! Я здесь!

А вот крик и рыдания:

– Сынку, Данило, родной, живой… Живой!

Обе соседки вытирали глаза уголками головного платка, слезы каждый день текли из их глаз… Но это были слезы печали. Они никого пока не встретили. Наконец, все прибывшие выскочили из вагонов и тут же смешались с толпой встречающих. Радостный смех, возгласы, рыдания… Соседки разочарованно вздохнули. Но, как оказалось, это было преждевременно… Еще вышло несколько солдат на костылях, у кого была одна нога, у кого нога в гипсе… И в завершение вынесли двух молодых парней, идти сами они не могли, ноги остались на полях битвы. Но эти парни тоже искали глазами своих близких.

Горпына толкнула в бок подружку и сказала голосом, в котором слышалось рыдание:

– Ганка, бачь, это же твой Богдан…

Ганна начала расталкивать толпу, чтобы пробраться и увидеть на земле тех ребят, которых только что вынесли из теплушки. Бедная мать, какие чувства она испытывала в тот момент, можно было понять. Ее младший сынок Богданчик! Без ног… Наконец, она пробралась через толпу народа и остановилась перед ребятами, которые сидели на полу перрона. Ближе к ней оказался именно ее Богдан. Он был с бородой. И только глаза его остались прежними по цвету, но не по выражению глаз… Его синие глаза смотрели на мать с такой болью, столько в них было горя, что мать бросилась на землю, обняла сыночка и заголосила:

– Милый ты мой, вернулся… Слава Богу!