Александр Кириллов - УГОЛовник, или Собака в грустном углу

– Что ж он, влюбился в неё? – хихикнул кто-то из пассажиров.

– Значит так, – невозмутимо решила беленькая старушка.

– Тъфу ты, – сплюнул тот же голос, – сон рябой кобылы.

Но беленькая старушка и головы в его сторону не повернула, спокойно продолжала рассказ:

– А вернулись мы в райцентр, ей Клава на скорую руку новое платье сшила. Обрядили мы в него тетю Олю, а я Клаве и говорю: «А ведь чувствовала она, сердечная, перед смертью, что придется ей в Царствии Божьем в твоем платье щеголять». Вот так нашла себе тетя кавалера. А ты жисть с человеком прожила, и хорошо прожила, говоришь. Чего ж тут думать, чего убиваться? И кто знает, гульнем еще на твоей свадьбе.

– Обидно мне, поймите, как вспомню, что в одной постели бок о бок, а в мыслях у него другая.

– Ну, ты рехнулась. Война прошла, мужика не убило, не пил, не бил. Грех, тебе, грех.

– А хоть бы и вообще его не было. Не снять мне теперь этого камня с души – ни высказать ему не могу, ни бросить его, а всё было бы легче.

Автобус покачивался, как пьяный, пружиня на скрипучих рессорах и чиркая задом о разбитую дорогу. Гроза надвигалась с ужасающей медлительностью – всё только угрожая и обещая что-то. Но все уже свыклись с её приближением и с чувством страха перед нею – и негромко вели бесхитростную, ни к чему не обязывающую дорожную беседу.

– А у нас по курсовой… у-у, зверь был… по пять раз заставлял нас, девочек, переделывать.

Парень вцепился в сидение, чтоб случайно на ухабе не толкнуть плечом Ляльку. Она не казалась ему больше призраком или видением, бесплотным и зыбким, он даже почувствовал желание коснуться ее рукой.

– А ты, где живешь? – спросил он.

– Этого ты не узнаешь, никогда.

– А как же я тебя найду, где?

– В училище, осенью. Придешь?

– Приду.

В салоне было душно. Сладковатый запах плоти мешался с дорожной пылью. Капризничал на заднем сидении мальчик. Шушукались за спиной протрезвевшие парни. Автобус выл, сотрясаясь от напряжения. Колени девушки, подрагивая, стукались одно о другое, всё глубже втягивая подол зажатой между ними желтой юбки, и парню казалось, что он ощущает, как они трутся между собой прохладной гладкой кожей.

– Видел… видел…

Ребята напирали сзади и, толкаясь, поочередно вытягивали головы из-за спины парня.

– Ух, ты! совсем ничего, – потрясенно шептал курчавый, глядя на вздымавшуюся у девушки на груди блузку.

– Эй, как тебя зовут? – постучал по спинке сидения приятель курчавого.

– Она что, глухонемая? – громко, чтобы девушка слышала, спросил курчавый.

– А ты проверь.

– Счас.

– Ой, – вскрикнула Лялька, подскочив на сидении.

– Нет, вроде не немая, – удовлетворенно отметил белесый.

Лялька угрожающе повернулась.

– Убери руки, – сквозь зубы тихо сказала она.

– А тебя как зовут?

– Она не знает, – объяснил приятелю курчавый.

– А я хиромант, могу отгадать по руке, – он опять потянулся к Ляльке.

Парень снял с колен сумку и обернулся.

– А ты чего уставился, – взмахнул рукой белесый перед лицом парня, чуть не задев его нос кончиками пальцев. – Исчезни.

В автобусе примолкли, напряженно глядя на ребят, не решаясь вмешаться. Каждый боялся нарваться да грубость, из-за которой придется, не дай бог, ввязаться в драку.

– Ребятки, вы бы вели себя тише, – попробовала усовестить их старушка.

– Ты чё? – сразу же набросились они на неё, задергавшись, как паяцы, дурачась и притворно пугаясь.

– Ну, что горлопанишь, ишь какой горластый, – всё надеялась она их утихомирить.

– Да ты чё, – завертели головами ребята, не прекращая балаганить, – мы ж ничего, мы ж так… или чё?

Никто на них не смотрел, их взглядов избегали, не желая показать соседу свою робость перед ними.

– Оставьте девушку! – вдруг подал свой голос муж женщины в спортивном костюме. – А то я…

– А ты кто такой? – обернулись к нему ребята, – ревизор или мусор?

– Сиди, – грубо одернула мужа женщина в спортивном костюме, – не видишь, они пьяные.

– Кто пьяный, кто пьяный? – кипятились ребятки.

Автобус, кренясь, катился вниз под горку к вспучившейся речке.

– Ой, глядите! – вскрикнула молодящаяся женщина, – глядите, что делается!

За белой стеной монастыря, по ту сторону реки, стояло багровое зарево. Оно яростно захватывало собой пасмурное небо, обжигая тяжелые черные тучи, разгораясь и тускнея на глазах, будто раскаленные угли в прогоревшей печи, и стремительно неслось на них из-за реки. В кровавом разрыве, насквозь пробившем свинцовую облачность, вдруг показалось синее-синее небо, по которому, застилая его густыми черными дымами, бежали и бежали низкие рваные тучи.

– Выходите, – крикнул из кабинки шофер, когда автобус, съехав к реке, остановился у парома.

Гуськом, один за другим, двинулись к выходу пассажиры, натягивая на себя куртки, плащи, вязаные кофты, и зябко поеживаясь. Перед ними, подернутая мелкой рябью, пучилась мутная река.

Худой парень, с тяжелыми сумками в руках, молча продвигался в толпе пассажиров, заслонив собой Ляльку. Теперь и она жалась к нему.

Неподалеку желтело на косогоре свежим тесом «Сельпо». На противоположном берегу, низком и песчаном, утыканном редкими зарослями кустарника, мужик поил лошадь.

Втянув головы в плечи, пассажиры робко ступали по шаткому мостику, переходя на паром, где их встречал резкий сырой ветер.

– Лялька, – раздался злой мужской окрик.

Парень поднял голову. Посмотрел на поившего лошадь мужика, потом на ребят.

– Ой, Миша, – обернулась на голос Лялька, – да как ты узнал?

От «Сельпо», отделившись от группы механизаторов, шел мужчина, лет тридцати, в спецовке и в сапогах.

– Узнал и узнал, – с угрозой пробурчал он. – А этот… – он указал на парня, – …с тобой?

Лялька хотела, но не успела ничего сказать.

– Опять? – и он с ходу, не останавливаясь, ударил Ляльку.

– Ой-ой-ой-ой… – схватившись за голову, заголосила она.

– Не надо! – испугано крикнул худой парень, – не трогайте ее!

– Что?! – обернулся к нему мужчина. – Ну, ты… шагай отсюда.

– Значит мало тебе, – опять двинулся он к Ляльке, – одного мало? Ах, ты!.. – и он снова наотмашь ударил её по лицу.

– Что вы делаете? – заволновались пассажиры, перейдя по шаткому мостику на паром и уже оттуда наблюдая за назревавшей дракой.

– Я же сказал вам: не трогать её! – сжав кулаки, в исступлении крикнул парень.

– Пошел отсюда, малец, – угрюмо бросил тот и, не глядя, ударял его в живот.

Ослепительно блеснула молния, с треском распоров над головой пространство. Раздался женский крик. Парень, растеряв сумки, был сбит у парома с ног. Двое ребят в цветастых майках в упоении били его ногами, не разбираясь, куда бьют. Били торопливо, но хладнокровно, как будто делали важное дело, которое во что бы то ни стало надо выполнить – в срок и хорошо. Пару раз они попали ему ногой в живот, отчего внутри у парня что-то рыгнуло и чавкнуло, будто вытащили из вязкой глины сапог. Но он не стонал, принимая удары, только жмурился, защищая голову руками.