Елена Шапран - Хроники затерянного времени

– Продолжаем разговор, – я придвинул стул к дивану и уселся верхом. – Сообщить «куда следует» ты всегда успеешь. Я даже рядом постою. А теперь рассказывай о себе. Даю тебе слово, что я не шпион.

Парень немного помолчал.

– Ну, ладно. Я Михаил Анкерман. Живу здесь с родителями. Они, кстати, сейчас в саду удобряют деревья. Учусь на металлургическом, на втором курсе. Еще занимаюсь боксом.

– Это я понял. А какой адрес у вашего дома?

– Новорабочий городок, улица Ломоносова, дом 100! – удивленно произнес Михаил.

Я сидел с открытым ртом. Вот это фокус! Михаилов голос привел меня в чувство:

– Эй! Что с тобой?

Я вскочил и выглянул в окно. Да, это двор моего деда. В глубине сада ковырялись незнакомые мужчина и женщина, дом с тем же крыльцом, но какой-то новый и, вроде бы, свежевыбеленный.

– Ничего не понимаю! Мой дед жил по этому адресу!.

– Когда?

– Ну…, всегда…, – растерянно сказал я.

– Ты не шпион, ты просто болен! – рас смеялся Михаил.

И тут на письменном столе я заметил газету и машинально взял ее. Мне стало еще хуже! Я держал «Правду», где черным по белому было написано – 7 мая 1941 года.

– Это вчерашняя газета, – сказал Михаил, – Сегодня еще не было почты.

Я все понял. В шкафу – временная дыра, и я в нее провалился. Тогда я даже не подумал, смогу ли вернуться назад. Мне захотелось удивить Михаила. В карманах брюк у меня было несколько монет и бумажный рубль. Я достал их.

– Смотри, – и протянул ему монеты.

– Коллекционируешь? – спросил он, рассматривая пятак.

– Внимательно смотри!

Я дрожал, как нервная борзая, в ожидании, когда он увидит год чеканки. Михаил молчал. Потом повертел в руках десять копеек.

– Странные какие-то, – наконец, сказал он.

– Ты год чеканки посмотрел?

Он замер.

– А теперь смотри вот это! – я протянул ему бумажный рубль.

У Михаила задрожали руки, и он уронил деньги на пол. Тут послышались голоса возвращающихся родителей. На Мишкином лице появилось смятение. Я, недолго думая, нырнул в распахнутый шкаф и… очутился в дедовой комнате. Там ничего не изменилось. Часы показывали половину восьмого, значит, я отсутствовал около двух часов. Чтобы собраться с мыслями, я лег на диван.

Итак, я попал на 44 года назад, но время там идет с такой же скоростью. Еще не началась война, еще люди верят в Великого Сталина и считают свою страну самой лучшей.

Незаметно для себя я заснул. Меня разбудил громкий стук в окно. Вот это сон! Я неподвижно сидел на диване.

– Серега! Ну, ты идешь? – это соседские ребята зашли за мной, чтобы идти в клуб. Но мне что-то расхотелось веселиться.

– Нет, не иду. Я себя плохо чувствую.

– Ну, как хочешь!

Когда ребята захлопнули калитку, я поймал себя на мысли, что одного из них зовут Семен и фамилия у него – Анкерман.

Два дня я не мог понять, приснилось мне все это или нет. Когда приехал отец, я стал его расспрашивать, кто жил здесь до войны. Он пожал плечами и сказал, что вроде бы брат Франца Анкермана. А что с ним случилось, отец не знал. Я вздрогнул. Дело в том, что Франц Иосифович Анкерман жил через дом от нас, а Семен был его внуком. Я так задумался, что не заметил, как отец сел на велосипед и уехал. В конце концов, решил я, у меня один способ проверить: еще раз залезть в шкаф. Я решительно раскрыл дверцы, закрыл глаза, шагнул и …вышел через заднюю стенку в комнату, где на диване лежал Михаил и читал газету. Увидев меня, он вскочил.

– Сергей! – он радостно тряс мою руку, – я думал, ты больше не появишься!

Далее последовали восторженные вопросы. Какое оно, будущее? На Луну летают? Неужели?! Телевизор! Вот здорово! Я предложил «сходить» ко мне и посмотреть. Но к путешествию в будущее Мишка был еще не готов. Тогда я начал ему рассказывать все, что я знал об этом времени. Репрессии, война через месяц, культ личности… Михаил мрачно слушал.

– Знаешь, я не очень тебе верю. Ну, насчет войны. Товарищ Сталин…

Я грубо его перебил и начал ругать вождя всех времен и народов. Михаил побледнел, и мне пришлось замолчать.

– Ладно, давай не будем об этом. Давай лучше погуляем по поселку. Покажешь мне местность.

И мы пошли. Я с удовлетворением заметил, что по внешнему виду не очень отличаюсь от Михаила: волосы, зачесанные назад, широкие штаны, по виду похожие на парусиновые, и рубашка со шнуровкой. Вот только кроссовки на ногах.

Михаил предложил пойти в гости к сокурснице:

– Скажем, что ты мой родственник из Москвы.

Мишкину сокурсницу звали Вера. Совершенно случайно у нее в гостях была подруга Нина. Вера не произвела на меня никакого впечатления. Невысокая и коренастая, с темными волосами, она казалась очень неуклюжей. А вот Нина… В нашем времени такие женщины блистали на подиуме, и любой мужик мечтал хотя бы постоять рядом! Правда, одета она была нелепо, хотя по тогдашней моде – платье с широким поясом на талии и совершенно дурацкие белые носки.

Нина покраснела под моим взглядом и смущенно села за стол. Видимо, она очень комплексовала из-за своего высокого роста и по этой причине не пользовалась успехом у парней. Михаил защебетал вокруг Веры, и та, зардевшись от удовольствия, нескладно кокетничала.

Мы пили чай с печеньем и говорили о каких-то глупостях. Я что-то начал болтать о будущем, но Мишка под столом пнул меня ногой. Тогда я предложил попеть под гитару.

– Вы знаете, она без струны, – сказала Вера, снимая с гвоздя семиструнку с алым бантом.

– Ничего! – улыбнулся я, – Паганини играл и на одной струне.

Я быстро настроил привычные шесть струн и сказал:

– Ария московского гостя!

Тут я поймал восторженный взгляд Нины, и меня понесло.

Никогда я так не пел. Руки слились с сердцем, а сам видел перед собой только Нинины глаза. Ребята восхищенно слушали. Я уже минут пять молчал, а они все сидели, не шевелясь.

– Какая хорошая песня, – сказала, наконец, Вера, – Только… какая-то странная. И играете вы как-то странно.

– Я же сказал, что почти Паганини, – пошутил я и запел романс.

Я пел только для Нины. Я забыл о Мишке, о Вере и, вообще, забыл, где я нахожусь. В чувство меня привели родители Веры, которые пришли домой со смены и громко затарахтели ведрами у входной двери.

– Серега, пора домой, – потянул меня за рукав Михаил, и я позволил себя увести, не сводя с Нины глаз.

– Ну, ты и странный! – говорил по дороге Мишка, – нашел на кого глазеть! Она же уродина!