Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 1. Великие мормонские трусы

Итак, основные труды:

«Волшебный тамбурин глистианства».

«Чахотка для святых отцов церкви».

«Свинцовый часослов и покаяние для отцов-сусликов».

«Доказанный кобчик».

«Долбанное Благословение Столпников».

«Ватиканская чечётка».

«Кабатчик-Прозелит».

И всем этим нужно было заниматься!

Краеведов у нас всегда было несколько, но в основном этим какого-то… занимались упертые Тырченковы, лажовые Пастуевы-Коробочкины, до сих пор носящиеся со своими геральдическими построениями, и мутноспелые Грынжибековы-Спасские, славные исторические кланы края, и стоящие несколько одиноко Мускусовы-Рюхины, примкнувшие к первым трём много позднее, в начале двадцатого века, при переселении из Каракалмыкии. Автор соприкасавшийся с этими непредсказуемыми интер-претаторами истории, советовал бы неискушённому читателю ни в малой степени не полагаться на на Грынжибековых, ни на Пастуевых, ни на тем более Тырченковых, и с большой осторожностью выуживать любые древние публикации из «Красной Клепсидры», всегда славившейся своей залихватской брехологиею. А вот к Мускусовым следовало бы приглядеться, кое-что они по делу мололи!

Мускусовы очень постарались в раскрытии тёмных пятен истории родного края и даже попробовали обследовать монастырские пещеры, отрытые в 18 веке под холмами и рекой благодаря глубокому освоению знаменитых Пылевских Архивов, но обломались, когда младшенького Мускусова завалило в одном из проходов глиной и гигантскими ледниковыми валунами.

Наверно в этих пещерах находится ещё много тайных сокровищ и свежезаваленных спелеологов. Так что наша наука, наша история никогда не будет посрамлена и найдётся ещё много таких путаников, которые предпочтут спокойное прозябание в городской управе фотографированию неизвестных галактик и поиску подземных ходов, ведущих к нашему Чернозёмному Граалю! Среднему классу это очень нужно!

В восемнадцатом веке над городом распростёрлась дружеская длань полковника Уржум-Дрючеева, прославившегося выжиганием Хорезма и изумительной Джалалабадской резнёй.

Он же при помощи дивизии сапёров за один день откопал Хорезмскую обсильваторию – любимое детище императора Улугбека. До этого раскопки подобных объектов были такими заторможенными, что порой при помощи кисточек и дыхания ангелов удавалось откопать одну античную ложку в пять лет. Ударная археология при помощи дивизий сапёрных лопат и ядерных взрывов малой мощности сильно упростила и ускорила дело.

Судя по количеству слёзных обращений губернатора к подрастающему поколению, можно было с полным основанием предположить, что губернатор был полностью сложившийся латентный педофил.

При нём цвели разнообразыне цветоводческие кружки и центры вышивания крестиком и на рояле.

В Ворвиле, где я живу уже без малого пятьдесят лет, в девятнадцатом веке главный пожарник сошёл с ума от скуки и забравшись глубокой ночью на колокольню в одних калисонах и рваных ноусках, стал отчаянно звонить во все колокола, и орать во весь голос, проклиная всё и вся. То ли он настоящий карбонар был, то ли человек, внезапно застигнутый белугой!? То ли прозревший святой, пошедший с протазанчиком на кривду! Кто знает! Не только в Испании производятся на свет рыцари печального образа! Это вообще войственно Европе! Дон Кихотов и тут полным полно! Пруди – не состаришься! Никто не разбирался тогда! Не до того было! Не до презумпции! Короче! Он дал всем жару! И всё это, вопя и размахивая руками! Снизу видно было, как его причиндалы мотаются по ветру вместе с колоколами! Страшное, но и прекрасное было зрелище! Поучительнейшее зрелище! Представляю, какой драйв он при этом испытывал!

– Но власть думала не только так! Вернее власть думала только не так!

«Я… вас всех! Жалкие государственные поддувалы!» – кричал он, выражая жестами свои чувства, – Ахтунг Панцир! Товарищи! Чернуш! Отманди! Не возьмёшь, сука! Рявкну! Клешнёй подцеплю!».

Его попыталась было снять с колокольни железными кошками профессора Жостова рота барабанщиков лейб-гвардии гусарского Иванишкиного полка, но так как пожарник не сдавался, сотрудничать с барабанами желаниея не проявлял, и слезать с колокольни категорически не желал, отказывался, отбрыкиваясь ногами и швыряясь в нарядсвятыми камнями, выдранными из стен библейских гробниц и прикарманенными рачительным звонарём Тишкой, его лестницей сбросили с колокольни вниз, на стаю жирных, до одури объевшихся маной голубей.

С тех пор водворение полицейской правды стало обычным делом в нашем славном городе Ворвилле!

Так же, как вновь и вновь возрождавшиеся по разным поводам и разных частях города Карбонарские проявления.

Так как пожарник был не только обычным в городе сумасшедшим, но и ещё единственным в городе честным человеком, пожары после его смерти никто тушить не собирался по крайней мере лет сто. Они и горели, подожженные многими рачительными руками.

Через сто лет его подвиг был повторен и в колокола всю ночь звонил уволенный за неуместные речи в канун царя батюшки чиновник Абрахам Продуманов.

Обстановка в провинции была настолько тревожна и непредсказуема, что местная святая Оливия Ладожская, обладательница лучших персей Черноземья и титула «Сладкий Голос Ворвилля», прекратила своё непревзойдённое чревовещание и только изредка куковала поутру. Её провозвестник Гриша Гамаюшин, специалист по чистке обуви а по совместительству провозвестник чистой правды, уединился под перевёрнутой лодкой и пил беспробудно до смерти и покаяния. Тяжко вздыхали совы.

Блефуску соредотачивалась на главном, как клятвенно обещал президент Ухти Тухти. Наверно по мнению такого президента это сосредоточение чем-то напоминает скульптуру Родена Философ. Там изображён мизантропического вида пердун, который весь согнулся, как безнадёжный туберкулёзник, голову в колени уткнул и всё о чём-то думает, думает, не забывая показывать миру, какой он хороший! Чего в ней нашли, не знаю! Смешно на всё это смотреть!

Правда, благодаря попустительству кровожадной власти, кроме пожарника в городе постоянно появлялись обиженные, готовые идти до конца.

С ими разбирались по разному, но кое-кому удавалось что-то сломать или взорвать!

Суперлузер Нахохликов был скромен, но свою злость на неисправимую власть проявлял только в дикий стычках с Фараонами, каждый год всё сильнее накатывавших на Фигнеленд в последние годы его существования. Он был в числе первых на баррикадах и последним уходил пред превосходящими силами врага, оставляя после себя только развороченные камни мостовой, горящие магазины, перевёрнутые машины и валяющихся, как кегли, незадачливых блюстителей порядка. Дома он снова превращался в грустного гражданина и утром покорно шёл на работу в мойку.