Василий Лягоскин - Ультиматум президенту. Вторая книга о Серой Мышке

– Мальчики, вы тут живые?

– Наташа, – прохрипел полковник первым.

– Наташка, – еще более хриплым голосом воскликнул рядом генерал-майор, – ты живая?!

– Семенов, – вздохнула Крупина тоном много повидавшей на своем веку учительницы, – был дураком – дураком и остался. Конечно живая.

Теперь – услышав про «дурака» – недовольно заворчал за спиной генерал-майора майор Рычков. Но этот вулкан тоже не проснулся. Потому что Наталья скорчила испуганную мину на лице и выпалила, словно только что разглядела большие звезды на погонах Семенова.

– Извините, товарищ генерал-майор, – едва не бросила она к непокрытой голове руку, – разрешите представиться. Крупина Наталья Юрьевна; специальный представитель Правительства Российской Федерации.

– Черт! – выдохнул Семенов.

Об этом; точнее этой представительнице его предупредили. Заместитель министра обороны, сообщая ему этот прискорбный факт, как-то странно поглядел на него. «Прискорбный» – потому что с этой минуты командование переходило к этой женщине, давней…

– Нет, – признался все-таки себе Семенов, – не недругу! Давней сослуживице. И человеку, что спас меня там, в Афгане. И тебя, кстати, тоже.

Он скосил взгляд на американца, который сиял рядом лицом, не решаясь броситься вперед. Оба они, бывшие сидельцы в зиндане, последние полчаса, нарезая круги сначала вокруг состава, а потом и более широкий – вдоль цепи оцепления российских десантников – приглядывались друг к другу, не решаясь вспомнить тот день, закончившийся для них так удачно.

А Наталья первой шагнула вперед, остро ощутив, как рада она крепким мужским объятиям. Сначала русскому – пахнувшему свежестиранным камуфляжем, чуть-чуть потом и – показалось ей – казармой родного Рязанского училища. А потом и американцем, в котором (Крупина незаметно сморщила носик) мужское начало заметно перебивал какой-то парфюм. Но все равно – она была рада и этому полковнику; ему персонально, а не тому тайному делу, с которым прилетел сюда на вертолете американский десант.

– Ах да, – чуть не хлопнула она себя по лбу, уже шагнувшая было туда, где можно было начать разговор о деле, об «объекте», – чуть не забыла!

Тут Наталья немного слукавила – она никогда и ничего не забывала; специально обучалась когда-то этому. Сейчас же она повернулась, и склонившись над громадным телом, шлепнула его по внушительной даже под форменными штанами ягодице; потом еще раз – по другой. Чернокожий сержант оба раза послушно подпрыгнул на месте, удивительным образом оторвавшись от асфальта ожившими мышцами могучего пресса. Потом он одним текучим движением, показывающим на годы тренировки у знающего сэнсея, оказался на том же асфальте, и на тех же ягодицах, которые буквально горели от таких несильных внешне ударов. А еще горели лицо и уши, что проявилось лишь в том, что кожа вместо иссиня-черной стала серой; горели от ярости. Но эту ярость вскочивший так же упруго на ноги сержант обрушить ни на кого не успел. Потому что раньше его официальным до скрежета в зубах тоном подполковник Крупина обратилась к старшему американскому офицеру:

– Полковник Ротмэн!

Американец невольно вытянулся.

– Что полагается по вашим уставам низшему чину, поднявшему руку на старшего офицера?!

Ротмэн замешкался в мучительных сомнениях. Ответ был; и он – скорее всего – соответствовал положению в российском уставе. Но этот сержант напротив («А может, и не сержант», – мелькнула мысль в голове) не был его подчиненным. Более того – он не был даже армейским. В этой операции Ник Бэском (будем называть его так) представлял вездесущее ЦРУ. И при определенных обстоятельствах имел право отдавать приказы даже ему, полковнику. Потому Ротмэн и вздохнул почти облегченно, когда русская скомандовала сама, как-то объяснив себе замешательство полковника:

– Ну хорошо, пусть дует в вертолет и не высовывает из него своего носа. Иначе что? – она повернулась к Бэскому и мило улыбнулась – так, что сержант отскочил на безопасное, как он посчитал, расстояние от этой женщины, – иначе оторву твои… и не посмотрю, что на сегодня вы наши союзники..

По дрогнувшим от ярости крыльям приплюснутого носа подполковник догадалась, что Бэском прекрасно понял ее слова, и что вся та пантомима, что разыгрывалась недавно у прилавка на ее глазах, была искусным спектаклем. В исполнении «сержанта», конечно. Лидка Кочергина свою партию играла совершенно искренне.

– Кстати, насчет Кочергиной, – остановила она взгляд на торговке, уже не наблюдая, как Ник действительно улепетывает в вертолет, – что-то мне говорит, что ты, девочка, сегодня еще пригодишься…

Слова эти вслух не прозвучали; но на лице Крупиной как-то отразились, потому что Лидка несмело улыбнулась ей с немым же вопросом:

– Я тут подожду, ладно?

И Наталья действительно сказала:

– Подожди меня тут, Лида. Я скоро вернусь, поболтаем, хорошо?..

– Но.., – попытался возразить генерал.

– Правильно, – повернулась, прерывая его Крупина, – всех остальных отсюда вон. Прикажите очистить площадь от посторонних, товарищ генерал.

Ее рука протянулась в сторону небольшой кучки зевак, что еще толпились меж прилавков. Рука эта не успела завершить полукруг, описывающий тех, кто подлежал немедленной эвакуации; она вдруг остановилась на нелепой фигуре, замершей метрах в трех от нее. Фигуре страшно изломанной; прежде всего это касалось его рук, которые паренек поднял, попытавшись заслониться от ее взгляда. Это ему удалось – не сразу, так что Наталья успела прочесть в его глазах узнавание, смешанное с ужасом. Она на мгновение замерла; тут же внутренне встряхнулась, определив по какому-то вбитому давным-давно в голову методу:

– Этого человека я вижу в первый раз. А он меня определенно узнал… Ну или принял за кого-то. Но совершенно определенно – испугался до усра.., – Наталья сама устыдилась такого раньше простого и понятного в обиходе слова; теперь, для нее – «княгини Мышкиной» – совершенно не подходящего, даже кощунственного, – в общем, испугался. Чего?

А паренек, двигаясь боком, словно краб, уже ввинтился в жиденькую толпу и сам себя эвакуировал с площади…

В штаб, как уже назвали недостроенное здание вокзала, группу командиров повел майор Рычков. Генерал-майор успел уже шепнуть бравому десантнику, тоже, кстати выпускнику Рязанского десантного училища, кто идет рядом с ними в сером стильном костюмчике. Потому майор и оглядывался поминутно на женщину, чье имя до сих пор было легендой в стенах училища. Даже несмотря на то, что с доски лучших выпускников ее фотографию давно содрали с корнем.

Наконец Рычков ввел их в большое помещение, которые когда-нибудь наверняка должно будет стать чем-то вроде зала ожидания. Никаких кресел и скамеек тут пока не было; зато были громадные застекленные окна, в которые были прекрасно видны и железнодорожные пути, и тот самый мост, на котором два года назад гражданин «Хреннарыло» устроил дорожно-транспортное происшествие с участием сразу трех автомобилей ГИБДД и, наконец, ажурный пешеходный мост, под которым, кстати, и стоял на путях длинный «объект». Зал уже обрел почти обжитой вид. В углу что-то бубнили, уставившись аппаратурой, связисты; двое офицеров не отрывали взглядов от ракетного состава, сереющего внизу молчаливой громадиной.