Татьяна Краснова - Аня. Серия «Знакомые лица»

Аня пригляделась к белютинской «Женщине с ребенком», висевшей на почетном месте. Очерченная, словно одним быстрым движением, широкой разноцветной полосой, она так плавно склонялась над своим абстрактным младенцем, и нежный профиль так знакомо затуманился…

– Лариса Ивановна, я крамолу сейчас скажу. Может, мне мерещится? Но ваша любимая «Женщина» похожа на рокотовскую даму.

Мурашова подошла, прищурилась.

– Посмотрите на лицо, она в таком же «далеке». Правда!

– Я же говорю, освещение надо проверить. Разные эффекты могут быть… Пора по домам. Наверное, только Калинников у ворот остался, да мы.

Так по-настоящему звали Очарованного Странника.

– А что, если его когда-нибудь выставить? – тихонько предложила Аня. – Когда я вспоминаю все, что у него видела, неплохая экспозиция выстраивается. Мне кажется, многим интересно было бы…

Лариса Ивановна всегда отвечала конкретно. Она только на секунду задумалась.

– Хочешь сама сделать выставку? Созрела? Хороший музейщик обычно долго созревает. Калинников наивен, но стоит подумать. Не сейчас, конечно.

– А когда?

– Сама считай. «Современники» два месяца простоят, август – не выставочный месяц. Потом, проект директору надо достойно представить, не как детский лепет. Твоя идея – продумывай.

Странник у ворот действительно еще работал – ловил оранжевые отблески заката.

ОГОРОДЫ за усадьбой разбили давно, лет пятнадцать назад, когда стало ясно, что зарплаты музейщиков не скоро перестанут быть копеечными, и что спасение голодающих – дело рук, конечно же, их самих. И даже когда большинство интеллигенции побросало лопаты, приноровившись к новым временам и пустившись на заработки, эти участочки продолжали быть обитаемыми. Кто регулярно сажал картошку, а кто наведывался только за малиной и смородиной.

– И что, как урожаи? – спрашивала Карина, вскапывая грядку на краю оврага, рядом с Аней.

– Несметные, – отвечала Аня, и Карина смотрела вопросительно, не понимая, надо ли смеяться: она действительно не знала, что может вырасти в средней полосе.

Аня делилась советами и семенами, прикидывая, что не поздно сажать в конце мая.

– Щавель пойдет, зелень, редиска, горошек. Егор его очень любит, Иринке тоже наверняка понравится. Огурцы? Попробуй. Картошку поздно, конечно. Главное, не надорвись со своей железодефицитной анемией.

Но Карина увлеченно копала, вслух высчитывая, сколько денег будет сэкономлено благодаря огороду. Конечно, тяжело без привычки, Ане-то муж давно все вскопал, и посеяла она вовремя, теперь рыхли да пропалывай, а дождик поливает. Да и участок у них заложен фундаментально, земляники-малины всякие. Ничего, редиска и горох – тоже неплохо, на рынке-то не напокупаешься.

Карина вообще была полна энтузиазма: материалы она представила в срок, и они понравились, и первые экскурсии прошли удачно. Через неделю обещали аванс, а сегодня – первый выходной! И Аня взяла выходной, чтобы на грядках поковыряться. Да, надо бы в музее закрепиться. Искать работу трудно – вон Вадим, Анин муж, сам местный, всех знает, а уже полгода ищет. Правда, зарплата здесь невелика, квартиру на нее не снимешь, но главное – работа по специальности, главное – поднатореть, главное – опыт. Тогда и в столицу можно отправляться предлагать свои рабочие руки, начать зарабатывать…

Егора и Иринку с огорода хорошо видать: она – в красном, как мак, платьице, он – в синей матросской шапочке, играют возле деревянной часовни. Егор показывает, как залезать на старый корявый дуб с толстыми низкими ветками, и девочка аккуратно залезает и бережно спускается, не помяв своего красивого платья.

Дети подружились – так же, как и Аня с Кариной. Карина сразу заметила, что атмосфера в семье Семёновых тягостная, и попыталась ее развеять. В один из вечеров, когда Вадим был на дежурстве, они пришли с Иринкой в гости и разогнали давящую тишину. Дети с порога принялись играть, а Карина, отказавшись от угощения – «Вот забогатеем, тогда и пир закатим!» – достала… шесть новых незаточенных карандашей.

– Сейчас будем гадать, – распорядилась она. – Я прочитала в журнале. В любом доме есть домовой, и ему можно задавать вопросы. Сделай свои карандаши буквой П, вот так. Я тоже. Теперь соединим их концами – и спрашивай. Да что хочешь.

К удивлению Ани, карандаши начали сгибаться то вовнутрь, то вовне – это были да и нет . «Домовой-домовой, ты добрый дух?» – на всякий случай уточнили они сначала. «Нет», – отвечал домовой. Это было похоже на правду. «Домовой-домовой, тебе нравятся те, кто здесь живет?» – «Да», – отвечал домовой, и, хоть это и была хохма, на сердце стало посвободнее.

«Аню любит муж?» – спрашивала Карина. «Да», – отвечал домовой. «А он скоро найдет хорошую работу?» – «Нет». Жаль, нельзя было спросить, почему. Наверное, его возможности, как и у людей, были ограничены. Но Ане начинал нравиться разговор с домовым, который, по его словам, прежде был мужчиной – в его ответах была посторонняя логичность, и еще он довольно уверенно говорил о будущем, утверждая, что у Ани будет трое детей. «Второй ребенок будет мальчик?» – азартно спрашивала Карина. «Да», – отвечал домовой. «А третий – девочка?» – «Да», – отвечал домовой. Они попытались построить вопросы по-другому, но результаты не изменились – домовой был тверд. Аня развеселилась: она никогда не представляла других детей, кроме Егора. Ни мальчиков, ни девочек. Трое? И все мои? Нет, это для таких больших, сильных женщин. А Аня и с Егором чуть богу душу не отдала…

Потом она вошла во вкус и сама начала задавать вопросы – о Карине: «Что это все я да я! Домовой-домовой, у Карины появится друг?» – «Да», – отвечал домовой. «Настоящий? Достойный?» – «Да». Также дух точно знал, что это будет высокий блондин и что Карина выйдет за него замуж. И когда на следующий день Карине начал оказывать усиленное внимание темноволосый прохожий и она отметила неточность предсказания, Аня развела руками: «Ничего не поделаешь – придется красить».

… – Ты их видишь?

Аня огляделась. Красного, как мак, платьица и синей бескозырки возле деревянной часовни не было. И на старом дубе тоже. И вообще нигде.

– ВОТ и я не вижу. Минут, наверное, десять уже. Я сначала думала, что их из-за дуба не видать, потом – что они за часовней.

– Пойдем-ка поглядим!

Аня с Кариной побежали к часовне, но детей там не было. Они посмотрели по сторонам, попробовали покричать, поаукать – ответа не было. Мамы растерялись.

– Может, к роднику пошли, попить? – нерешительно предположила Аня. – Давай сбегаем.

Скоро они обежали уже все уголки, куда бы могли направиться дети: родник, солнечную лужайку рядом с ним, скамейку в тени под липой, мостик, аллеи. Заглянули за каждое дерево, кричали так, что всех птиц перепугали. Потом вернулись на огород – Егор с Иринкой, наигравшись, могли прибежать именно туда, где были мамы. Переглянулись. Пустота говорила о том, что положение, кажется, нешуточное. Куда же они могли деться?