Александр Такмаков - Неупиваемая чаша

– Кто такой Неффалим? – вытаращился на меня Воротников.

– Один из начальников колен израилевых, – отмахнулся я. – Как говорил старый еврей, мой сосед: «Потомок Неффалима и должен умереть в пустыне Иудейской».

– Хорошо быть евреем, у них нет родины, нет привязанности, куда хочешь, туда и едешь, – мечтательно протянул Воротников.

– А Израиль? – наливая по третьей, спросил я.

– Израиль для еврея символ, мечта, но не более.

– Воротников, перестаньте философствовать, – одернул я его и, опрокинув очередную стопку водки, потерял сознание.

Очнувшись от легонького похлопывания по щеке, я сразу почувствовал неладное: Воротникова нигде не было. «Сбежал», – мелькнула мысль.

– Идиот, это надо же так опорфуниться, эта плесень провела меня, как последнего лоха, – направляясь к справочной, ругал я себя. – Если не откликнется на мое объявление, все, хана, сбежал и сейчас хохочет надо мной.

– Ваш вылет задерживается на один час, – сообщила красивая темноглазая еврейка и протянула мне белый конверт.

«У меня есть еще час», – облегченно подумал я и вскрыл конверт. Ровным канцелярским почерком там было написано: «Семен, не обижайтесь, неделю назад похоронив мать и став свободным, я должен был так поступить – меня ждал любимый человек».

– Как говорили древние греки, шерше ля фам, что означает «ищите женщину», – ухмыльнулся я и продолжил читать дальше.

«После бандитского наезда я перевел деньги на свое имя и улетел на Кипр, но отдавать их не собирался и только ждал момента, чтобы исчезнуть. Случай подвернулся – вы мне помогли, спасибо. Возвращаться домой и влачить никчемное существование я не хочу, а потому решил окончательно скрыться в пустыне Иудейской. Быть честным – это хорошо, быть несчастным – плохо, я же всю свою жизнь был на задворках жизни, считал чужие деньги и ждал момента, когда я встречу человека, ради которого стоит жить; наконец встретил и понял: без денег я ничто, пыль на сапогах хозяев жизни, а потому прости меня и не ищи, я песчинка, унесенная бурей».

В Пулково Антон, увидев меня одного, сразу все понял и потащил к своему автомобилю.

– Ты, Сеня, не горюй, хрен с ней, с крысой. Главное, Пашка добыл информацию, где искать халявщиков, и сейчас проводит операцию по их ликвидации.

Мы подъезжали к Твери, когда с нами поравнялся мотоциклист и обстрелял нас из калаша. Собственно, это был даже не обстрел, а скорее пальба для острастки.

– Предупреждают, – безмятежно заметил Антон, – но они не знают, что ждет их впереди, – и кому-то сообщил по рации приметы и номер мотоцикла. Километров через пять мы увидели разбитую вдребезги «ямаху» и двоих мертвых седоков под задними колесами грузовика. Автоматы валялись неподалеку от трупов.

– Как же вам все это удалось? – спросил я.

– Очень просто, эти придурки всегда носятся как угорелые, на этом мы их и подловили. В нужное мгновение КАМаз резко перестроился в другой ряд, тормознул, и все, приплыли. Как видишь, все чисто, мотоциклист превысил скорость и попал в аварию, которая стоила жизни ему и его седоку. Шофер отделается легким испугом и получит две тысячи.

Минут через тридцать мы подъехали к заводу, прошли в контору, я передал Дмитрию Ивановичу конверт от Воротникова. Он взял, повертел и небрежно сунул его в карман.

– Победа, дорогой племяш, победа, мы уделали их, мы уделали это зверье благодаря тебе и твоим ребятам.

Я с удивлением взглянул на него.

– Очень просто. Пашка-чародей все устроил в лучшем виде. Позвонил и сообщил о захвате еще одного члена бандитской группировки, которая будто бы контролирует весь северо-восток столичного региона. Возглавляет ее президент торгово-закупочной фирмы «Латекс» Джамал, вор в законе, кстати, ты его видел у нас, ну, тот носатый, что стоял с судебным приставом. По словам бандюка, это вполне респектабельный деловой человек, его фирма аккуратно платит федеральные налоги и ни в какие противоречия с законом не вступает. Двери фирмы «Латекс» всегда открыты. Однако есть и теневая сторона деятельности фирмы, которой руководит чечен по кличке Али-баба. Под его началом в постоянной боевой готовности находится около сорока разбойников, занимающихся охраной, выбиванием долгов и запугиванием руководителей других фирм, не желающих работать под контролем вышеозначенного «Латекса». Кроме боевиков, у фирмы имеется аналитическая группа, которая оценивает финансовое состояние будущей жертвы, затем в работу вступают специалисты по банкротству и смене хозяина. По уверениям бандюка, все делается исключительно на законных основаниях, а боевики нужны только для придания действиям Джамала и его людей определенного веса. Павел, между прочим, особо подчеркнул, что деньги через подставные лица шли чеченским боевикам и их заграничным сидельцам. В общем, вместо примитивного рэкета они освоили интеллектуальный бандитизм, подкрепленный наглой силой и разбоем. Но это не все, – продолжал дядя Дима, – узнав имена и адреса, Павел тут же вылетел в Москву и устроил в логове бандитов Мамаево побоище, захватил обличающие документы и передал их ФСБ. Фирма ликвидирована, ура, ура, ура.

– Значит, все хэппи энд, что означает – все хорошо, что хорошо кончается. Бандиты разгромлены, парни честно отработали свой лимон баксов, все счастливы, – улыбнулся я своему дяде. – Но как же Воротников?

– Да черт с ним, со стражником, на него наехали, и он быстро смекнул что к чему: вступил в сговор с аферистами, передал им копии всех бухгалтерских документов, а теперь пусть бегает по европам и трясется за свою жалкую жизнь, главное, мы отстояли завод, а деньги – дело наживное, – засмеялся Дмитрий Иванович.

Летний день клонился к вечеру, когда, вернувшись домой, я обнаружил в почтовом ящике письмо от некоей Архиповой Анны Ивановны. Открыв письмо и бегло просмотрев его содержание, я буквально упал в кресло – от удивления у меня челюсть отвисла до колен. Удивляться было чему – оказывается, у меня есть бабушка, о которой я слыхом не слыхивал и видеть не видывал. Письмо, написанное четким, почти каллиграфическим почерком, по своему содержанию не могло быть подделкой. В нем сообщалось, что много лет назад моя бабушка была вынуждена прервать всякие отношения со своим сыном, то есть с моим отцом, но теперь настало время прощения и примирения. Но поскольку она больна, то просит меня, своего внука, приехать к ней в деревню Демьяновку, что в 8 км от Клинска.

В первое мгновение я хотел позвонить отцу и все выяснить, но поразмыслив, решил сначала увидеться с новоявленной бабушкой, а уже потом говорить со своими родителями. Бабушкина фраза – «была вынуждена прервать всякие отношения со своим сыном» – разожгла моё журналистское любопытство, и я решил во чтобы то ни стало проникнуть в нашу семейную тайну, много лет тщательно скрываемую от меня.