Любовь Гайдученко - Суть творчества. Бегство в иллюзорный мир, помогающий выжить

В школу тогда принимали только с семи лет. И вот за эти три года – с четырёх и до семи – Любочка добралась до многих произведений русской классики, которых в изобилии содержала бабушкина библиотека. И тётушка привозила детские книжки из Ленинграда буквально чемоданами – ещё не было книжного дефицита, как тогда, когда у меня родилась дочка, и книги для неё мы доставали с большим трудом, сильно переплачивая и вообще идя на всяческие ухищрения.

В общем, в школе Любочке было нечего делать. Из множества прочитанных книг она узнала про всё на свете гораздо больше, чем это было положено по школьной куцей программе. Ей было там скучно, потому что учителя ею не занимались, а автоматом ставили одни пятёрки. Внимания требовали те, кто плохо усваивал учебный материал. А с Любочкой всё было слишком понятно.

Вот по поведению у неё частенько была двойка. Она – страшно подумать! – спорила с учителями, отстаивая свою точку зрения, в то время как все остальные дети молчали в тряпочку. И всё бы ничего, чёрт бы с ней, но ведь какой пример она подавала остальным?!!

И вообще, в те далёкие времена право голоса не имел никто, только какое-нибудь очень большое начальство. Это вам не сейчас – трынди, чего твоя душа пожелает, кукарекай, блей, мычи, хрюкай, гавкай – никто тебя не остановит.

Ну, пока была совсем небольшой – особо не боролись и не заставляли быть такой, как все, ещё и потому, что училась лучше всех, и за это многое прощалось. Да и бабушка, прожившая при тиране всю свою сознательную жизнь и претерпевшая много гонений из-за своего непролетарского происхождения, объяснила ей, что высказывать свои взгляды и мнения вслух – чревато. В то время уже, может быть, и не отправили бы в Гулаг и не сгноили бы – тиран-то уже откинулся – но жить нормально бы не дали. И страх после десятилетий террора, когда люди пачками исчезали в никуда, был ещё очень силён.

Неприятности начались уже к старшим классам, хотя ей пришлось и в комсомол вступить – понимала ведь, что нельзя быть не такой, как все, и пыталась покривить душой, но это, конечно, плохо получалось…

А после школы и вовсе началось чёрт знает что: поступала в вузы, несмотря на огромный конкурс, и бросала. Всё потому, что способности-то у неё были сугубо гуманитарные, а гуманитарные науки тогда находились под гнётом идеологической чуши, именуемой марксизмом-ленинизмом. А кроме способностей, ребёнок родился ещё и полностью бескомпромиссным, когда дело касалось убеждений и принципов – лгать органически не умел.

И ведь сколько народу погибло, не желавших подстраиваться под идиотизм большинства! А вот ей чудом удалось вывернуться из-под коммунистического пресса, давившего всё свободное, умное и честное.

История сто лет назад сделала ужасный вираж, после которого уже, видимо, было невозможно пойти по нормальному пути – истребили лучших людей, генофонд нации, а редкие экземпляры, которые всё-таки рождались для того, чтобы прожить свою жизнь среди множества деградировавших мутантов, ничего не могли изменить.

Эта бурная полноводная река – самый большой приток могучего Енисея, легендарной сибирской реки. И лет в десять храбрость проверялась так: надо было зайти чуть за мост, вскарабкаться на быки и броситься в бурлящий пенящийся поток, который понесёт тебя со страшной скоростью на середину. А выйдешь ты на другой стороне в тихой заводи, где река делает петлю, и это от моста уже километрах в трёх, не меньше, потому что возвращаться приходилось очень-очень долго…

Никто тогда детей не контролировал, как они проводят своё время, особенно летом. И запросто можно было утонуть, что и случилось однажды с девочкой из нашего двора, одной из трёх сестёр Васильевых, с которыми вместе росли…

Мост через реку построили, кажется, в 57-м, когда я пошла в первый класс. Школа тоже стояла на берегу реки. И тогда же мы узнали, что это будет легендарная дорога Абакан-Тайшет, которую начали прокладывать ещё во время войны три изыскателя – Кошурников, Стофато, Журавлёв. Они погибли и не узнали, что дорогу их потомки построили. А сын Стофато приезжал в нашу школу и рассказал нам, в каком знаменитом месте мы живём.

И прекрасно запомнился этот день – 12 апреля 1961 года. Нас всех собрали в актовом зале и сказали нам, что мы – уникальное поколение: мы современники самого начала космической эры. И вполне возможно, что кто-то из нас, когда вырастем, тоже полетит в космос… Если будем хорошо учиться.

Много чего было – это была эпоха надежд. Покорение Енисея, строительство Братской и Красноярской ГЭС. Тогда же появились первые телевизоры – чёрно-белые. Ни у кого из нас дома не было такого чуда, но во дворе жила добрая тётенька – тётя Клава – которая частенько пускала нас, ребятишек, «на телевизор», и мы гурьбой садились на чистый пол в «зале». Вот тогда и увидели, как огромные самосвалы подъезжают к Енисею и кидают в него каменные глыбы и в итоге покоряют своенравного сибирского великана. Мы особо не вдумывались, зачем это нужно, но помню чувство какого-то прямо-таки бешеного восторга, охватившего меня, когда это показывали…

Горы, окружавшие город, назывались Саяны. Весной они были усыпаны цветами, напоминающими мохнатые колокольчики, которые назывались лютиками. На многочисленных островах пламенели яркие оранжевые жарки и росли жёлтые лилии на длинных стеблях – прямо королевские. Мы ходили в походы – иногда одни, иногда с нашей классной руководительницей, и с нами в те времена ничего плохого не случалось – возвращались живые и невредимые. А самое вкусное блюдо, которое я ела в своей жизни – это суп из тушёнки, сваренный на костре…

На этих горах воевали во время гражданской войны красные с белыми, а командовал красными 14-летний Аркадий Голиков, который Гайдар, и ещё был там один красный командир – Щетинкин, его именем потом назвали улицу в центре города. Всё это мы обязаны были знать, и много кое-чего другого, потому что это была наша история, а мы были пионерами в красных галстуках. Я к тому же была вечным лидером – председателем совета отряда (это очень большая шишка!), и голосок у меня в детстве звенел по-командирски. Я шла впереди всех и выдавала «речёвку»: «Раз-два!» Мне отвечали: «Три-четыре!» Я: «Три-четыре», отряд: «Ленин жив». Я: «Выше ленинское знамя, пионерский коллектив!» – я это помню до сих пор наизусть всё. Это вам не монстров в компьютере мочить!

Шли тёплые ласковые дожди, мы бегали по лужам босиком и не думали о том, что пройдут десятилетия, и наступит такое время, когда со страшной силой потянет сюда, в наше действительно прекрасное, счастливое, беззаботное детство…