Алексей Брайдербик - Избранное. Рассказы и миниатюры

В их грязно-сером чреве покоятся глянцевые жемчужины моей жизни.

Глотка бездны прошедшего.

Разноцветность и яркость бытия настоящего.

Иллюзорность, размытость сплетенных воедино образов и силуэтов грядущего.

Непрекращающиеся метаморфозы души и тела.

Мы проживаем их все.

У меня дома в шкафу две сумки.

Первая сшита блестящими нитями красивых и добрых слов из шёлка благожелательности и бархата благочестия.

В сумке лежат три булыжника, горсть гальки и несколько углей:

Ничтожность, бесполезность, обман.

Их я раздам людям.

Вторая сумка сшита из терновника истины и мертвенно-бледной кожи горькой двуличности. Изморозь разочарования иглами насквозь пронзает сумку.

Кровь и слезы. Боль и смерь.

Внутри второй сумки – драгоценные камни: бриллианты, алмазы, сапфиры.

Ее содержимое я оставлю себе

И никому о нём не расскажу.

Вверху бессмертие, свобода, недостижимость.

Внизу плоть и кровь.

Справа контрасты мира.

Слева мой дом.

Время остужает память.

Мои воспоминания сохнут, чернеют и опадают, как листья с деревьев.

Звенит ледяными доспехами стужа забвения.

На моих деяниях стоит клеймо «В один конец».

«Прощайте», – кричу я им.

Моя молодость пенится и обжигает паром.

Время убирает излишки пены.

Соперник пара – мускулистый холод времени.

Он вечный победитель.

У меня на шее шнурок с компасом и часами.

На конце стрелки компаса стоит мой дом.

На стрелках часов разложены ожерелья

Из миражей неуверенных попыток,

Из валунов, глины и земли,

Из намеков, отзвуков и приближающихся заморозков.

А что потом?

***

В пепле потерь утопает моя реальность.

Останки прежних обид теперь столь ничтожны.

Мой дом.

В кухне на столе – кусок черствого хлеба.

На хлебе – плесень пушистым клеймом.

Расставание.

Скорбь.

Ночь

Бездна космоса смотрит в сонные глаза мира.

На стёкла окон моего жилища не ложится блеск луны.

Хрустальный небосвод обделен мерцанием величественных звезд.

Ненастье безмолвия вокруг и во мне.

Я – один.

Грусть

В венках из увядших цветов счастья мои дни.

Детская колыбель – теперь приют пустоты и скорби.

Темное помещение.

Тишина.

Осень

Опавшие листья.

Радужные цвета едва уловимой грусти.

В тенях крыльев старости мое существо.

Я всё отчетливее и отчетливее слышу их хлопанье.

Часы

Душа – обитель моей тоски по любви.

Когда дрогнет ее тишина?

Когда от блеска родных глаз зайдется трепетом мое сердце?

Ожидание.

Первое звено объединяет твердь и небеса.

Второе звено связывает плоть и душу.

Третье звено – есть пустота в пустоте и распад в миг распада.

Четвертое звено из металла лежит в ящике моего кухонного стола.

Пятое звено существует только в моем воображении.

Шестое звено – и не звено вовсе, а только название.

Седьмое звено – ничто.

Четыре столпа мира образуют квадрат.

Первый угол – след бесформенности небытия.

Второй угол собран из осколков чрева забытого.

Третий угол создан из того, что осталось после распавшейся в звоне бубенцов рождения тишины смерти.

Четвертый угол – холст, на котором Луна нарисовала свой портрет.

В тумане пылает ромб.

На первой линии громоздятся врата вселенной.

На второй разместилась безмолвная тьма пустоты.

На третьей линии есть всё, что до ничего и после него.

Четвертая линия – просто линия.

На самой кромке мира растут три высоких дерева.

На первое дерево я уже никогда больше не смогу залезть.

Рождение, созревание, неопытность.

От ствола второго дерева я легко могу оторвать кусок коры, или, не прилагая усилий, переломить любую его ветку.

Апогей, пик активности, разгар.

К третьему дереву я пока не могу подойти близко.

Спад, затухание, усталость.

Над первым деревом застыл рассвет.

Над вторым деревом – солнце в зените.

Над третьим деревом сгущаются сумерки.

А где же черный лик ночи? Его я увижу после сумерек.

Вечер. Солнце еще не скрылось за горизонтом.

Верхушки деревьев озарены солнечным светом.

Зато нижняя часть их стволов и подножия погружены во мрак.

Тьма и свет противостоят друг другу.

Каждый – и победитель, и проигравший.

Наступающая тьма всегда холодна. А меркнущий свет не всегда несет тепло.

Летом, осенью и весной солнечный свет греет и радует, но зимой и он пропитан холодом.

Есть нечто, что неизменно. И существует что-то, что внешне кажется постоянным, однако способно преображаться.

Он – исток вещей, из отражений которых скроены оболочки пронзенных стержнями сверхестественного глыб мироздания.

Он – это лицо божественных явлений.

Он – любой предмет, делающий пустоту осмысленной.

Он – всё и для всего.

Он – простота с зерном сложности и глубины.

Он – вкрапление славы и благородства в черных осколках войны.

Мирное время прекрасно? Отчасти!

Мир упал в разверзнутое чрево бездны ночи.

На галактиках – скелете вселенной – распускается цветком ослепительная звезда бесконечности бытия.

Вот пятна сажи, холодный пепел и пустота.

Непоколебимость камня, податливость пыли.

Песок, вода, трава и космос.

Рассвет – мысль.

День – овеществление.

Сумерки – утрата интереса.

И ночь – небытие.

Бронзовый отлив истины кляксами проступает на ногтях смерти.

Он летит через тепло рассвета и холод заката.

Он ползет по осколкам костей былого.

Пустота света.

Пустота тьмы.

Наполненность сердца вселенной.

Распад.

Любовь – источник, оживляющий плоть мироздания.

Три таблички.

На каждой по одной фразе:

То, что постигнуто;

То, что постигается;

То, что предстоит постичь.

Слияние в человеке —

В его душе, плоти, мыслях

Один мир – три состояния,

Круговорот всего.

Божественная истина.

Вечность проложила к ней путь из терниев.

Человек один, он шагает по узорам из мерцающих капель звезд.

Из спины человека протягиваются в пустоту нити.

На каждую нить нанизаны сияющие мгновения его жизни.

Начало.

Опыт.

Смерть.

Мозаика из отражений вечерних звезд на горстях жемчужин зимней стужи.

Блеск граней надежд в бусах из мутных слёз, разочарований.

День и ночь.

Белое и черное.

Но в золотых складках рассвета вспыхнула нитями огненных цветов весна.