Станислав Граховский - Бытиё моё. Рассказы и стихи о жизни

Сейчас часто телевидение показывает те места. Мне не важен сюжет. Я знаю что-то большее, сокровенное. Здесь готовили к чему-то другому. Здесь я был реально наедине с самим собой. Я проходил стадии физиологического и психического созревания. Только так можно было, а по-другому нельзя.

Я сократил свой путь и проложил множество новых. Как мак, раз и все горы красные, два и всё это было уже вчера.

Удобно прятаться внутри кипариса. Плотные ветви помогают и подняться, как по лестнице, и оставаться незамеченным. Я часами был наблюдателем окружающего пространства изнутри дерева. А за мной наблюдали только летучие мыши, с которыми я не только подружился, но и брал их в руки. Теплые, гладкие, голые, страшные, но свои.

Два года я прожил на улице, в спальном мешке. Под вечер, спускаясь в своё логово, которое зимой частенько заливало водой, во время штормов. Ну а я спокойно погружался в мешок и спал, несмотря ни на что.

Когда-то многие события, происходящие в то время, со мной я воспринимал как стресс, снимая который мог до бесконечности отжиматься на брусьях. Я создавал себе образ, того кого хотел. И это легко получалось. Переходил колючку под напряжением и железнодорожный тоннель, который заканчивался закрытыми воротами, а я проникал между прутьями арматуры клетки, как будто её и не было. Как не было и меня. Влезая на громадные ливанские кедры с верёвкой и палкой в руках, я был на вершине мира, я видел все шишки и сбивал их.

В своих тренировках я обгонял автобус, бежал по его маршруту, выбирая более короткий путь. И обгонял его, сначала на одну остановку, потом на все, при этом пробегая в горах десятки километров.

Я знал, как обогнать всех. Я был специалистом по Атлантиде. Имел корочки-удостоверение киномеханика. Я крутил фильмы. Я крутил чью-то жизнь и обращал её вспять. Фильмы о ВОВ я заряжал наоборот и смотрел антисоветское кино, где наши отступали и кричали «Ару!»

Иногда ничего не меняется, даже если смотришь всё наоборот. Даже если я думаю, что я просто сейчас, что-то вспоминаю, веря в то, что это было давно, а не сейчас. Но я и сейчас нахожусь в этом месте и приседаю на одной ноге. Вот только дерево жаль… спилили.

Никогда раньше не думал, что так бывает. Белое и чёрное, все понятно, никакой серости. Или даже не знаю, как это назвать. Альтруизм иссякает, народ стареет, слабеет, не может думать о тебе как бы ты этого хотел. Всё заметнее разница между давно знакомыми, товарищами и друзьями. Или это ты всё также считаешь, называешь их этими именами, а они уже давно поскрипывают зубами в углу, при одном воспоминании о тебе.

Причём как люди «культурные» или «вежливые», они могут даже отвечать на телефоны, молча слушать, ничего не рассказывая в ответ о себе. Но комментируя едкими шуточками и своими псевдопрогнозами. Ты не понимаешь, почему именно так происходит, терпишь, потому как они друзья. Используешь термины, о которых у этих «друзей» совсем другие представления. Вот именно – представление. Ты смотришь этот цирк и не веришь, тому что это всё может быть правдой. Горькой правдой жизни.

Иногда они мне кажутся как морские мурены, вдоль твоего жизненного пути, вылезают из щелей и хвать за мягкое место. И не важно, приостановился ли ты в связи с какими-то проблемами, позвал ли их и они тут как тут из подворотни, или идешь как флагман на всех парах. Они всегда найдут удобный момент. Могут и сами в гости прийти, посидеть, кофе твоего откушать, узнать, что к чему и… А ты думаешь друг приходил. И называешь всех так тем словом, которого они и знать то никогда не знали.

Странно, но оказывается есть определенная категория, которая только тем и живет, они сходят на работу, в гости, узнают, что им нужно и включат свой план действий, который конечно никак не входил в твой. Как гнус выгрызают часть тебя, перфорируя твою жизнь, считая, что тебе и так сойдёт. Да и они имеют право, ведь ты в них веришь. Волк съедает только того, кто в него верит. Не верил бы не подпустил, не разрешил. А глаза у волка во время охоты сама доброта, сама невинность. Мне так в детстве ел один ногу. Ест, а сам на меня вверх смотрит, спокойно так, тихо. Не рыкнет не пикнет, как ничего и не происходит. А я и сам смотрю и не верю, он даже не лаял, а молча подошёл и начал трапезу, как так и надо, как для него я рос. Подкрадываются такие друзья в максимальную близость. Ты что-то делаешь для тебя-то привычное, но для них неизвестное и давай они веселиться да линчевать тебя.

Ты??? Да ну на??? Не может быть??? Гонишь??? Простите меня да гоню, да так, что вам не все известно почему-то. А они уж по упрощёнке, да по чужим головам разносят, с хихами да хахами.

Тем и живут, осмотреть, обсудить да обсмеять. Сами ничего делать не хотят, да и на кой, у них свой кружок по интересам. Вот и не знаешь теперь с кем и о чем поговорить то можно было б. и не поддержат, и не помогут, а переврать, да разнести, пожалуйста.

Я не удаляю их из телефона. Мне не нужно их признание и нужда во мне. Их устраивает то, что их устраивает. Те, кто были когда-то вместе, разлетаются как биллиардные шары. И тот, кто уже отлетел от тебя может быть уже совсем не тот, кто был рядом. Ты смотришь и не видишь. Ты просто обращаешься к своей памяти, чтобы она дорисовала, тем, что было тогда. И тебе остается только вера, в то, что они существуют.

Я жадно втягиваю в себя сырой воздух, ощущая на уровне запаха всё что я хочу и всё что происходит вокруг. Мой мозг уже давно готов, каждая его клеточка, каждая молекула, находящаяся в моем теле. Да и можно ли назвать себя телом? Скорее это проверенная и подогнанная к любой жизненной ситуации боевая машина. Я чувствую всё что происходит далеко отсюда. Мой бортовой компьютер молниеносно анализирует прошедшие события, мелькающие за милисекунды перед глазами. Он выбирает программы реагирования.

Никаких лишних слов, ни во вне ни во внутрь. Одного взгляда должно быть достаточно, чтобы они поняли. Опыт выживания научил меня для каждой критической ситуации применять лишь одно слово-команду. Это слово проникает словно барабанная дробь, словно победный марш, оповещая всё окружающее пространство о результатах его применения.

Я безупречен в этих словах. Я жадно пожираю всё раздражители, каждый из которых включает во мне тысячи рефлексов, моих и чужих, видимых когда-то и живущих во мне на генетическом уровне. Вдох. Вы даже не представляете себе сколько сил может дать вам обычный вдох, которых ваше неосознанное существование делает миллионы. Но ваши вдохи так и не могут разбудить ваше сознание. Ваш дух приходит к вам и уходит, не найдя там вашей души, лишь кусок тела, который не представляет для духа никакого интереса.