Дарья Матрохина - А завтра – конец…

– Я.

– А почему ты это сделал?

– Ника.

– Ника тебе сказала это сделать?

– Ника.

– Когда? Она была здесь? Где она сейчас?

– Ника. Там.

– Ты отведёшь меня туда?

– Награда?

– Но у меня ничего нет…

– Награда!

– Хорошо-хорошо, я тебя награжу. Вот сейчас схожу к себе домой, выберу что-нибудь и принесу тебе в награду. Хорошо?

– Туда?

– Да, на поле.

– Нельзя! Нельзя туда! Ника!

– Ника тебе запретила?

– Ника.

– Ну, так мне она не запрещала. Подождёшь меня здесь?

– Награда?

– Награда…

Он вошёл в ворота, опасаясь, что нападавшие решили заночевать здесь, но всё обошлось. Двор был пуст, как и само здание. Отсюда вынесли всё, что смогли. Даже кровать. Видимо, это был стандартный налёт для обогащения. В любом случае, всё, что не смогли забрать налётчики испортили. Разбили шкафы, разорвали все бумаги, оставили на месте парника ошмётки плёнки и растоптанные овощи. Те, что не были растоптаны, были демонстративно надкушены. Даже сняли раковину и сбросили со второго этажа во двор. Так что жить теперь было невозможно. Всё, что он создавал таким трудом, в один миг превратилось в руины. Просто потому, что он оказался слаб…

Он бродил по заводу несколько часов. Собирал разбросанное и складывал к стене забора. Обошёл парник и оценил разрушения. Приподнял согнутую палку и повертел в руках.

«В принципе, ничего серьёзного, только плёнку подновить»

И сразу же оборвал себя: нельзя так думать, больше он сюда никогда не вернётся. Он должен помочь заражённым, он встретится с Никой и попросится к ней в помощники. Она не откажется, просто не сможет отказать. Они построят деревню, разведут курятник, разобьют огороды, будут обучать заражённых. Восстановят часть мира и дадут ему возможность развиваться. Потому что это – единственное, что они могут сделать.

Он зашёл в комнату, где раньше жил и задумчиво осмотрелся: ничего необычного. Побродил по ставшей пустой ванной, заглянул в кладовку: нападавшие вынесли всё подчистую. Наконец, спустился в цех и заставил себя посмотреть на то, что осталось от мечты о тихом выживании.

Пол был вымазан кровью. Именно вымазан: кто-то даже заботливо натёр стены и прилепил сверху перья. В углу лежали ошмётки кур, а сверху – как будто сидел петух, специально проткнутый палкой, чтобы не упал. В углу клетки валялась куча какого-то тряпья. Это явно сделали для него, потому что знали – он обязательно вернётся.

Он опустился на колени и завыл от тоски. Что-то внутри вибрировало от боли так сильно, будто весь мир снова рухнул. И, будто в ответ, кто-то тихо заскулил в куриной клетке…

Куча в холодном углу зашевелилась и сразу же «ожили» два самых агрессивных петуха, до этого претворявшиеся спящими. Они бодро подскочили и заставили сидящего там заражённого замолчать и испуганно застыть. Бубен сделал два шага и приник к клетке.

– Кто ты?

Заражённый вздрогнул, но не ответил.

– Кто посадил тебя сюда? Зачем?

Тишина.

– Ты хочешь выйти?

– Да, – неожиданно тихо прошептал заражённый, – Пожалуйста, выпусти меня отсюда. Мне страшно. Мне ещё никогда не было так страшно.

Бубен вздрогнул, когда заражённый поднял глаза: они были абсолютно осмысленными. Человеческими…

– Кто ты? – спросил мальчишку Бубен, уже когда смог запихнуть петухов в специальные клетки, и они шли по направлению к лесу, – И как тут оказался?

– Я вёл заражённых.

– Подожди-ка, но ведь их не ты вёл, я видел. Или вы вели их вместе?

– Нет, я вёл их, пока В… пока он их не накормил. Дальше они ушли без меня, потому что я стал уже не нужен: заражённые были настолько голодны, что подчинились тому, кто накормил. А я был против того, чтобы убивать кур. Я хотел остаться здесь и обустроить убежище. Отказался идти дальше грабить и убивать. И меня бросили.

– Ну, они бросили, я – подобрал. В конце концов, всё в этом мире взаимосвязано. Не брось они тебя, я бы не смог тебя подобрать.

– А зачем ты взял птиц?

– А у меня как раз две курицы есть. Кавалеров им несу.

– Куда ты меня ведёшь?

– Я иду к своей подруге, она тут недалеко обустраивается.

– Если она живёт недалеко, то они могли уже добраться и до неё.

– Вот это вряд ли. Не хочу тебя пугать, но – самая умная женщина, что я знаю.

– Она – твоя мать.

– Знаешь, если бы у меня была такая мать, я бы не сидел один на заводе без средств обороны полгода и не ждал бы непонятно чего.

– А что бы ты делал?

– А не знаю. Но на заводе бы точно не сидел. А твоя мама где?

– Она… ушла с ними.

– Заражённая?

– Да.

– Всё равно не понимаю, как она могла тебя бросить.

– Он ей приказал.

– Знаешь, тут совсем рядом есть источник. Предлагаю напиться и умыться. А то ты с петухами провёл целую ночь в клетке. Не по-человечески как-то.

– Да.

– Я готов взять тебя к себе. Но есть три условия.

– Условия?

– Да. Если ты их выполнишь, я буду защищать тебя до самого конца жизни.

– И что за условия?

– Во-первых, ты расскажешь мне всё о себе. Когда, где, кто, кого и зачем. Я хочу понять, что вообще происходит в округе. А то сидел один, забившись в свою норку, даже ни разу к людям не выходил.

– Так там и нет людей.

– Как это «нет»?

– Там только заражённые. Нормальных не осталось. Ты – первый человек, которого я увидел с самого начала эпидемии.

– Подожди, а тот, что группу увёл?

– А он тоже заражённый, только сильнее остальных. Вот они его и слушаются.

– Ладно, разберёмся. Во-вторых, я прошу тебя забыть всё, что случилось до этого. В дальнейшем будем жить так, словно и ты на меня не нападал, и я не пытался тебя пристрелить. Ладно?

– А что третье?

– Третье… Оно самое интересное. Понимаешь ли, я в последнее время столько нового узнал, что оно просто в голове не укладывается. А ты, как я понимаю, уже знаешь, как управлять заражёнными. Научи и меня.

– А ты потом меня не выкинешь?

– Нет, я хочу просто жить. Не воевать и не бродить. Найти тихое место и окопаться там настолько глубоко, чтобы никакие громилы со своими тупыми бандами не могли уже ничего изменить.

– Хорошо, я согласен. Как тебя называть?

– Меня?

– Ну не меня же.

– А мне тебя как,

– Зови меня «Бубен».

– А почему именно так. Это больше похоже на собачью кличку, чем на человеческое имя.

– Так звали одного знакомого моей знакомой.

– Он умер?

– Я не знаю. Но, согласись, мы сейчас живём в мире, в котором отсутствие новостей – уже хорошая новость.

– Согласен.

– Так как мне тебя называть?

– Я не знаю. Раньше меня звали Никитой. А потом только «мелкий» или «пацан».

– Я могу звать тебя «мелкий»?

– Если хочешь.

– Это ненадолго. В новом мире каждому из нас нужно новое имя. Потому что все мы изменились.