Валентина Жукова - Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос

– Ты, наверное, обиделась на меня, за неприязнь и отношение к тебе.

– Фу, какая глупость, я уже к этому привычная. Все хотят столкнуть со сцены. У меня другое отношение к таким людям: «На дутых воду возят», а я в своё время уже возила воду бочками; знаю, что такое тяжесть поднимать ковши с водой.

– Мы такси вызовем с водителем-женщиной. Есть тут одна, тоже недавно из Сибири прикатила.

– Вроде в Сибири не жила, а говорок ни дать, ни взять, сибирский.

Муж Валентины занимался сервировкой стола, а две молодые женщины рассматривали фотографии детского дома далёкого таежного районного села. Муж Валентины выглядел старше неё лет на десять. Не красавец, не урод сам собою, простое лицо мужчины; с большой копной на голове, слегка вьющихся светлых волос.

Он расставил фужеры каждому с наливочкой украинской.

– Очень привлекательный цвет наливки.

– Ну! Женщины, давайте поздравим друг друга с прошедшим женским днём, выпьем за знакомство.

Муж Валентины протянул руку Варваре.

– Вадим Мурзин.

– Варя Жихарева.

– Валентина Мурзина.

Подняли фужеры. Варя поставила фужер обратно на стол.

– А что так? – удивлённо спросил Вадим.

– Я не пью.

– Для знакомства это не повредит. Это только чуть слабый напиток.

– Давай, Варя, вспомним молодость, ты разве не узнала Вадима?

– Какого Вадима? Ты зачем пригласила меня, чтобы знакомится с твоим этим? Зачем это мне надо? Ты его знаешь, вот и отлично, а мне ни к чему знать.

Немного перекусив, Варвара, поднялась, поблагодарила хозяев и решила уйти. Только накинув пальто, как услышала голос Вадима.

– Варя, разве ты меня не узнаёшь?

– Нет, я вас не знаю совершенно.

– Принеси, Вадим, баян; песенки споём ранешные.

Вадим широко растянул меха, проиграл вступление песни: «Тачанка» и сам запел.

– Ты лети с дороги, птица, зверь с дороги уходи; видишь облако клубится, кони мчатся впереди. И с налёта с поворота по цепи врагов густой; Застрочит из пулемёта пулемётчик молодой. Эх! Тачанка, полтавчанка, наша гордость и краса, конармейская тачанка все четыре колеса…

– Ну что, вспомнила что-нибудь?

– Что ж тут такого? Я её первый раз пела на сцене, когда училась в шестом классе в Норильске. И теперь помню.

– Забылось, по-видимому, всё. И детдомовские годы, и нас тоже.

– А Вадика из шестого класса помнишь, как играл на баяне, а Гоша Свиридов пел на сцене под аккомпанемент Вадима; особенно, когда к нам прибыли раненые отцы с полей сражения после победы над фашистской Германией.

– Откуда же мне его помнить?

– Помнишь хоть трошки детский дом?

– Очень многое помню. Особенно помню Маргариту Ивановну. Кстати ты сама не знаешь, где она живёт?

– После того, как приехал за ней муж дядя Вася после победы, они уехали на Украину. И долгое время жили там. После тяжёлого ранения дядя Вася умер. После, как она овдовела, от горя и слёз из-за скуки по мужу она тоже умерла у мамы на руках. Моя мама медик в клинике Украины. Ты должна помнить её, нашего медика, которая со мной возилась, как с родной дочерью. Помнишь, я обгорела сильно, стоя с тобой у голландки. Все думали, я не жилец. Да, что ты, в самом деле, не помнишь?

– Затупилось всё в голове.

– Из твоей головы родители всю память вышибли. А помнишь, как ты огурцы воровала из кадки у поваров наши?

– Я никогда ничего нигде не воровала. Это я отлично помню, как мне со счёту выдала старший повар. Вот имя отчество её не помню.

– И всё-таки, меня ты, Варенька, помнишь, нет?

– Не припоминаю, – Варя нарочно отрицала свою память о дорогих и близких тогда ей маленьких людях. Она была влюблена не в человека. Она была влюблена в его инструмент, который выдавал мелодичные звуки. Она подходила когда-то к нему, просила, чтобы он ей долго-долго играл, и чтобы она с ним пела.

– Да вот же я, Варенька, вот, гляди мы вместе на одной фотке не случайно. А это моя Валенька, а это ты вот рядом.

– Простите, никого не помню, как видите, повзрослели наши года, и память всё зачеркнула на потом. Оставила нам одни ребусы.

Время за разглядываниями фотографий затянулось до полуночи. Уходить было боязно, тем более идти по улицам города в одиночку.

– Нет, Варвара, я тебе всё же напомню кое-что, – сказала Валентина.

– Если сможешь, помоги восстановить память детства.

– Помнишь Гошу Свиридова, который так красиво пел?

– Вот этого парнишку да, помню, как сейчас его вижу. Кстати, где он теперь?

– Наши пути разошлись по глупости. Оба учились в музыкальном заведении, вот уже скоро-скоро нас должны были направить по распределению, мы втайне друг от друга были влюблены вот в эту девочку, что рядом со мной теперь сидит. Не хотели мы уступать друг другу, и всё.

– Я сама сделала выбор. Больше слабая нота тяготела к сильной ноте. Я пересилила себя, отдалась ему и только потом призналась Георгию: «Я его люблю!»

Гоша получил по распределению назначение в ленинградскую консерваторию, а Вадима направили вот в этот захолустный угол. После распределения живём здесь.

– Совет да любовь вам.

– Мама одна живёт всё также на Украине. Папа умер тоже после тяжёлого ранения. Мама рассказывала про одну девочку, Варей её звали. Надо было дождаться документов на имя девочки, но пришёл отец тоже с войны из плена, короче говоря, не дождавшись, они укатили без документов на девочку.

– Так ведь это называется похищением ребёнка? Как вы считаете? Мама старалась наладить связь с Марией Григорьевной, как ни старалась, ни что не помогло. Ответа от неё до сих пор нет. Маргарита Ивановна и моя мама решили эту девочку удочерить, но они тайно выехали в ночь, в зиму, в трескучий мороз, Родители некоторых детей не поверили в то, что Мария Григорьевна и её муж способны на огромный риск. Отбыть в столь дальнее плавание по снегу.

– Кто такая Мария Григорьевна? – спросила Варвара для уточнения обстоятельств. – Где они сейчас приблизительно живут?

– Мария Григорьевна – это наша бывшая старшая воспитательница, – в один голос ответили муж и жена. – А вот место жительства, я тебе сказала, она не знает.

– Если Мария Григорьевна – старшая воспитательница, то это чистой воды моя мать и отец с нею рядом, Степан Петрович.

– Неужели правда, Варвара Степановна!?

– Если нет таких же одноимённых с одним отчеством, значит, правда.

– Вот ведь какие бывают сюрпризы!? Господни пути неисповедимы.

– Моя мама часто задавала сама себе вопросы о тебе: кто ты, чья ты?

– Как ни странно, – продолжала дознаваться Валентина. – Моего отца тоже звали Степаном.

– Меня назвали по отчеству того парня, Степана, который доставил меня в детский дом. Это он определил мою судьбу по рассказам Евдокии Афанасьевны.

– Почему ты, Валя, в детдоме жила? – спросила Варвара.