Валентина Жукова - Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос

– Да, моя мама после родов умерла, через неделю, – с горечью рассказывает Валя. – Не знаю, почему я несчастливая? Одна бирка на руке осталась на память от мамы; только моё имя, дата рождения и вес, вот и всё. Я в больнице прожила со дня моего рождения три месяца. После объявления войны санитарка меня удочерила. Отправляясь в длинный путь по эвакуации, по «Дороге жизни», меня передали одной женщине в более-менее тёплую кабину водителя. Та машина, в которой сидела моя мама, ушла под лёд, а я вот осталась на руках совсем неизвестной мне тёти. Кстати, это тоже была санитарка из больницы, где работала утопшая женщина.

– Коллеги, видимо, были они, – добавила Варвара.

– Так вот, эта санитарка доставила меня в этот детский дом, где она осталась работать, наблюдая за мной. Документов на меня не было. Они тоже утонули вместе с первой женщиной. Благодаря подробному написанию, на клеёнчатом манжете, на моей ручке, были сохранены дата рождения и моё имя. Как рассказывает мама, никто не имел права удочерить меня, пока не поступят документы; поэтому каждый знал и задавал себе вопросы: откуда могут поступить документы, если они утонули?

– И ты не догадываешься?

– Нет, конечно.

– По всей вероятности, надеялись, что администрация города Ленинграда эвакуировала архивы и все хранившиеся в них документы перед наступлением фашистских полчищ. Сама понимаешь, головой надо работать.

– Да-а, представляю, как надо было работать?

– Из твоих рассказов как я поняла, тебя тоже зовут Варей, да ещё Степановной?

– А тебя, стало быть, зовут Валентиной Степановной?

– Слушайте, девчата, вы меня заблудили своими именами, – нервозно сказал Вадим. – Зачем вам копаться в старом белье? Разве вас не устраивает то, что сейчас имеете?

Девчата, не слушая вопросов Вадима, продолжают докапываться к прошедшим дням и всему происходящему.

– Зачем? – вдруг спросила одна из них. – Я с детства привыкла по документам, что я Варвара Степановна, а называю себя Валентиной.

– Я тоже не пойму! К чёрту всё! К чёрту! Неужели отец прав был, часто называл меня Валентиной? И по пьяной лавочке часто гонял Марию Григорьевну вокруг дома. Куда, говорит, дела ребёнка? Откуда этот ребёнок взялся. Он считал Валентину дочерью Марии Григорьевны. А Варвару дочерью первой жены Клавы.

– Каким образом оказались обе девочки в одном роддоме – вот вопрос первой необходимости, – спросила Валя.

– Ничего здесь нет непонятного. Из сведений Евдокии Афанасьевны мой отец, женившись вторично, уехал в Финляндию, а у первой жены в Финляндии жили родственники. Вот он по знакомой дороге укатил туда и увёз с собой молодую жёнушку по имени Мария Григорьевна. А первой-то жене не по клубку из сказки можно было вернуться к родственникам. Вот отец твой и похаживал к старой незабытой любви.

– Девчата, может, хватит, а, себе мозги пудрить?

– Ну, Вадик, интересно же распутать клубок ниток?

– Прекрати заморачивать себе мозги! – строго сказал Вадим. – Что изменится, если ты поменяешь имя? Я как любил тебя, так и буду любить с любым именем.

– Вот ты сам и договорился, что с любым именем. От имени зависит судьба человека. Я давно слышала об этом.

– Представьте себе, что вы имеете два имени. Вам мало?

– Ага, тётя Клава, отцова первая жена, имела точно такой же волос красивый, точно такой же голос. Так все говорят. И бабушка Евдокия Афанасьевна это подтверждает.

Валю насторожило слабое исполнение песен, хотя и неплохо получалось у неё, но всё-таки она с явной открытой завистью завидовала Варе и её исполнению.

– Валечка, судьба, говорят, зависит ещё и от даты рождения. В моей дате рождения фигурирует то ли пять единиц, то ли четыре и ещё одна шестёрка – знак трудолюбия.

Валя ничего не смогла на это ответить, только спросила:

– А Мария Григорьевна хорошо поёт?

– Я не могу дать её голосу чёткое определение, только отец мой говорит, как она запоёт в гулянке, за столом: «Ну, всё, завелась не остановить. Ты хоть рот шибко не открывай. Не то всех кур во дворе перепугаешь». Вообще-то голос сильный без прикрас тембра, и точно не сведёт в сторону. Вот моё объяснение.

– Так она же нигде не училась в музыкальных заведениях.

– Конечно, ей бы пройти школу у хорошего преподавателя, да поздновато уже.

– Как же ты у неё на руках оказалась?

– Не у неё, а у Евдокии Афанасьевны, переданной спецрейсом раненым солдатиком.

– Посмотреть бы на неё хоть взрослым глазом, – сказала Валентина. – Оценить бы её поступок с брошенным ребёнком.

– Винить в её ситуации не приходится, – с сожалением отвечает, Варвара Степановна. – В этом виновата злодейка-война. А за то, что наши жизни спасены ценою собственных смертей, нам всем надо быть и остаться навечно благодарными и помнить их имена. И в том, что у нас перемещены инициалы, правильно говорит твой Вадим: «Что от этого изменится, если он тебя любит и с двойным именем».

– Ты как на это смотришь Варя, если я поеду, издали посмотрю на Марию Григорьевну.

– Я тебе не советчица. Поступай, как знаешь. Поеду домой, заеду за тобой, чтобы тебе легче было найти её. Я считаю: она не ринется к тебе в объятия.

– Почему ты так считаешь?

– Чёрствый она человек.

– Я ещё раз спрашиваю, Валентина: Зачем тебе это нужно!? Давайте за новость выпьем по пятьдесят грамм. А ты, Валя, подумай.

Пока Вадим снова занимался с Варварой сервировкой стола, Валентина ушла в одну из комнат и долго плакала.

– Не надо было тебе об этом рассказывать. Жил себе жил человек спокойно, а тут на тебе, снег на голову при жаре 40 градусов.

– Я сама никогда бы не додумалась поставить вопрос о фотографиях из детского дома. Видимо, когда я временно потерялась в вашем городе, ко мне залезли в чемодан. И этим самым была раскрыта тайна двух женщин, их судеб. Я лично никогда не посмела бы рыться в чужих вещах без ведома хозяина. Мой отец тоже не позволял себе этого делать, а вот мать Мария Григорьевна, та не брезговала этими делами.

– Это и мой отец! – выходя из комнаты, громко крикнула Валентина. – По всей вероятности, мы с тобой сёстры по отцу.

– Это ещё надо доказать, – сказал Вадим.

После долгих раздумий Валентина сказала:

– Да ну её, мать такую! Если она знает, что у неё с дочерью не всё в порядке и не шелохнулась, не побежала узнать за четверть века, то зачем и она мне нужна эта женщина. Давайте пропустим с горя!

– Рассказать ей эту встречу о нас с тобой?

– Нет! Не стоит будоражить ей мысли. Она уже привыкла к тебе. Живёт на Украине замечательная женщина, мать, та женщина, которая меня подняла на ноги и не обошла стороной. Она меня вырастила, дала образование тоже медика, что мне ещё-то нужно? Ничего! А вот за то, что в чемодан к тебе залезла, то ты уж, названная сестрёнка, меня прости. И прости за чёрную зависть к тебе за твои шикарные и благородные песни. Ты, наверное, правда, рождена от тёти Клавы. Царство ей небесное, пусть будет земля ей пухом. Ты, Варвара Степановна, научи меня по дате распознавать судьбу человека. Как это у тебя получается?