Галина Солонова - Черёмуха душистая. Рассказы

Тягостная тишина окутала весь зал. Наконец, кто-то тихо произнёс:

– Жену-то зовут Светланой?

– Ну и счастливая же эта его Светлана, – кто-то добавил ещё.

– Да, счастливая: так любить не каждый может, – сказал Станислав и многозначительно посмотрел на меня…

Давно это было. Полвека, считай, прошло, а историю эту у нас на селе всё ещё передают из уст в уста.

Жила в родительском доме, что стоял почти у самой реки, девушка по имени Ксения. Русалка – так и не иначе называли сельчане двадцатилетнюю красавицу Ксюшу. Окончила она медицинский техникум и уже год работала фельдшером в медпункте. Руки у неё были золотые и характер ангельский. Голова ли у кого болит, зуб «зайдётся» или живот «схватит» – заставит хворого тут же выпить таблетку, ладони свои приложит к больному месту да в глаза посмотрит внимательно – вот и полегчало человеку.

Особенно любили заглядывать в медпункт неженатые парни, сказывались якобы больными. Ксюша горло посмотрит, через трубку грудь и спину прослушает, а у пациентов сердце замирает от её прикосновений. Улыбнётся фельдшерица, чуб потреплет: «Иди, здоров».

Июнь в тот год выдался жарким. Младший брат Ксении, Николай, пришёл однажды на реку со своим другом Василием, с которым только что закончил ФЗУ.

Послышался размеренный всплеск, а затем, будто русалка встала во весь рост из воды. Короткое ситцевое платье обтягивало девичью стройную фигуру, подчёркивая её покатые плечи, упругую грудь, бёдра. Вода стекала с платья и струйками устремлялась по длинным ногам. Ксюша скрутила в жгут густые, ниже пояса белокурые волосы, отжав воду, опять разбросала их по спине и плечам. Она подошла к парням, внимательным взглядом синих глаз окинула курчавую шевелюру незнакомца. Василий зачарованно смотрел на девушку, не в силах оторвать от неё глаз и произнести что-то членораздельное.

– Вода, как парное молоко. Грех не искупаться, – сказала Ксюша мягким грудным голосом и, улыбнувшись, лёгкой походкой пошла по раскалённому песку.

– Осторожно, Вася! Рот закрой! – захохотал Николай, толкая Василия в плечо. – У Ксюши жених есть.

Он тракторист, друг нашего старшего брата Андрея. Степаном зовут. Серьёзный, взрослый. Не чета нам с тобой «салагам». Свадьба у них в августе.

С той минуты Василий, как говорят, стал сам не свой. Жил он вдвоём с матерью в соседней деревне. Работал слесарем в совхозной мастерской. Чинит ли он плуг или деталь для трактора какую-то вытачивает, а перед глазами всё Ксюша стоит с распущенными волосами и смотрит на него глазами как синее небо.

Вопреки предупреждениям Николая, стал Василий часто появляться в Ксюшином селе: то в медпункт заглянет, то на реке появится именно в тот момент, когда девушка купается, а иногда и домой придёт к другу Коле. Встречи были невинные, радостные, разговоры оживлённые.

А Ксения с приближением даты свадьбы со Степаном молчаливее стала. Сердце её грусть томила, по ночам вздыхала, снились ласковый взгляд карих глаз Василия да жгучая, как смоль, его шевелюра.

Настал субботний день, когда братья уж и лошадей запрягли в телегу, сестрино приданое погрузили: перины, подушки, шифоньер новый, наряды невестины, чтобы везти в дом жениха.

Приспичило Ксении на работу в медпункт на минутку сбегать. Так и сказала родным «на минутку». Приходит, а там Василий как часовой у двери стоит. Затрепетало сердце у обоих, в глаза друг дружке глядят.

– Ксюша! Ведь любишь ты меня, а не Степана. И я тебя больше жизни люблю.

– Ты ведь, Васенька, моложе меня. Не вправе была я по нашим деревенским законам любить тебя. А вот люблю, и сделать ничего не могу с собой.

– Так зачем же тебе эта свадьба? Давай убежим прямо сейчас.

Неведомая сила подтолкнула их друг к дружке. Взялись за руки и побежали напрямик через берёзовую рощу в деревню, где жил Василий.

– Мама, я жену себе украл у Степана из соседнего села, – сказал Василий, появившись с Ксюшей на пороге родного дома.

Всплеснула руками Мария Фёдоровна в тревоге.

– Ох, не по правилам поступили! Боюсь, не к добру это, дети, – прослезилась она, но Ксюшу обняла, прижала к груди, голову её белокурую погладила, в глаза заглянула. – Выдержишь ли?

А в родительском доме невесты переполох. Где Ксюша? Что случилось? Степан побежал в медпункт. Закрыто! В соседний дом спрашивать пошёл. Там и получил ответ:

– Бросила тебя твоя невеста! С Василием, взявшись за руки, убежали!

Будто кувалдой по голове ударили Степана эти слова. Кровь в висках застучала, назад еле доплёлся. Оскорблённые чувства взыграли:

– Не нужна мне ваша невеста! Опозорила она меня! И вас знать всех не желаю! – крикнул Степан и, обхватив руками голову, быстро ушёл.

Ксюшина мать Настасья Петровна зарыдала в голос. Отец Прохор Иванович сурово нахмурил брови, сжал кулаки, приказал Андрею и Николаю приданое сбросить с телеги на землю.

– Поехали возвращать беглянку! – кивнул он сыновьям.

Хлестнул отец в сердцах лошадь кнутом, покатил с сыновьями в деревню к Василию.

Издали услышала Мария Фёдоровна приближающийся грохот колёс по укатанному большаку. Сердце её забилось, предчувствуя неладное.

– Бежите, дети, в рощу, прячьтесь там: беда несётся к нам на телеге, – успела предупредить мать Василия и Ксению…

– Где!? Куда!? – кричал в ярости Прохор, заглядывая во все уголки хаты и подворья.

– Нету. Не знаю, не ведаю, – отвечала Мария Фёдоровна сквозь слёзы.

– В рощу! – вне себя от ярости закричал Прохор Иванович.

Плутая между берёзами, бежали Василий и Ксюша, не зная, куда им спрятаться. Беглецов догнали. Бил их Прохор, не жалея сил, запасными вожжами, да старший Андрей помогал ему. Обессиленные от побоев, лежали Василий и Ксения на земле.

– Николай, привяжи его, – кивнул Прохор в сторону Василия, – к стволу берёзы. – А этой руки свяжи, да на телегу погрузи, – приказал он Андрею.

Прислонил Коля кое-как к берёзе Василия, обмотал вокруг верёвкой, вместо узла воздушную петлю сделал, и один конец в руку ему сунул. На прощанье прошептал:

– Прости, друг. Предупреждал я тебя, чтобы не связывался с сестрой. Не послушался ты. Очухаешься, потяни за конец.

Только тронулась телега, очнулась Ксюша.

– Отпустите меня, – прошептала она. – Не будет мне жизни в нашем селе. Любить Василия мне всё равно не запретите.

Пуще прежнего разозлился отец.

– А что, ты разве имеешь теперь право на жизнь? Позорница! Повесить тебя мало! – словами, как раскалённым железом, припечатывал Прохор Ксюшу.

– Вешай! – что есть силы, крикнула Ксения.

– Вот как! – ответил Прохор и остановил лошадь. – Тащи её, Андрей, к дереву.

Не помня себя, он схватил вожжи и накинул петлю на шею Ксении. Она оперлась спиной о берёзу и не сопротивлялась.