Елена Батмазова - Останкинские сезоны

– Почему тараканы в аквариумах? – вмешался техник.

– Эксперимент такой, – пояснил Витя. – Паша Кошкин додумался. В пять аквариумов поместил равное количество насекомых. В четыре из них он положил ловушки разных фирм-производителей, а в пятый аквариум запихнул огромного тропического таракана, который питается своими более мелкими сородичами. И, надо сказать, активно питается! Там, где таракашки быстрее подохнут или исчезнут – кому как нравится, находится наиболее эффективная ловушка, а значит, ее можно порекомендовать потребителю, страдающему от нашествия насекомых.

– Ни фига себе, – произнес звукооператор, подавленный мощью эксперимента. – Я бы сроду не додумался.

– Ты учти, Юрик, у этих людей из «Авоськи» мозги устроены не совсем так, как у нормаль…

– Работать! – сурово сказала Лиза и направилась к одноэтажным постройкам. У ворот она вляпалась в кучу грязи, отчего ее босоножки немедленно утратили свой изящный вид. Подоспевший Витя Мальцев не преминул отметить недостатки Лизиного внешнего вида.

– Ну, ты, мать, даешь! Нас не предупредила, что форма одежды – колхозная, и сама отличилась. Цвет нежно-желтый специально для юбки выбирала? Тут же горы удобрений!

Лиза молча стучала босоножкой о забор, стряхивая комки грязи. На шум вышла бравого вида женщина в деловом клетчатом костюме.

– Ребятки, вы с ТВ-Прайм? – спросила она ласковым басом. – Мы заждались. Ну, пойдемте, покажу наших зверушек.

– Зверушек! – тихо фыркнул Витя.

Лиза ответила ему очаровательной улыбкой и показала кулак.

Женщина в костюме – профессорша, доктор биологических наук – не год, и не два просидела в пыльном НИИ, прежде чем в поле ее зрения попал красный калифорнийский червь. Ученая дама без колебаний покинула институт, променяв его на тонны удобрений, матерящихся мужиков с лопатами и черные разводы под ногтями. Предприятие процветало, червь жрал все подряд – навоз, опилки, макулатуру, овощную гниль, биогумус шел нарасхват. В данный момент мадам готовила экспериментальную экологическую программу по запуску червя на городские свалки для переработки отходов. По случаю съемок она сменила потертые джинсы и ковбойскую рубаху на деловой костюм, который вступал в явное противоречие с окружающей обстановкой, сплошь состоящей из грязных лужиц и земляных куч. Все это она без колебаний изложила съемочной группе, и Витя несколько раз подозрительно присвистывал, из чего Лиза поняла, что профессоршу по ее психическому состоянию он причислил к сотрудникам «Авоськи». Для Лизы же мадам была очередным экземпляром в ее коллекции странных личностей, которая пополнялась ежечасно благодаря специфике корреспондентской работы. Личности эти часто преследовали Лизино воображение, калейдоскопическим образом мелькая перед нею изо дня в день, пока она не насаживала их на острие своей шариковой ручки и не припечатывала к белоснежным страницам блокнота. Никто, кроме Бориса, об этом не знал – это была тайна. К Витиным фырканьям и похохатываниям Лиза относилась снисходительно, поскольку он тоже был занесен в блокнот в качестве гениального и, как следствие, слегка сдвинутого оператора. Худой, взъерошенный, остроносый, он походил на нервную, зоркую птицу, от которой не ускользнет ни одна букашка в высокой траве. А уж что произойдет с этой букашкой, когда она попадет в объектив телекамеры – одному Вите известно, во всяком случае – нечто совершенно неожиданное.

Профессорша отвела их в темный длинный сарай с низким потолком, затканным паутиной. Пахло свежевскопанной могилой, длинными рядами тянулись контейнеры с землей, прикрытые пленкой.

– Бедные, я думаю, они тоже от гари страдают, – взволнованно пробасила мадам. – Да, и света они боятся…

Витя пожал плечами и врубил накамерник. Пленка с контейнеров была откинута, и прежде чем черви пустились в бегство, ученой даме удалось откопать две горсти красных извивающихся шнурков. Техник плюнул и отошел со штативом в сторону. Лиза к тому времени вымазала желтую юбку какой-то гадостью, едва не подвернула ногу и сбежала на улицу.

Вообще-то она занималась недвижимостью, банками, налогами, законодательством – вполне серьезными и сложными в разработке темами. Эксперты у нее были лощеные и дорого пахнущие, синхроны писались в строго-геометрических пространствах офисов, операторы и техники цепенели от потока заумной информации, которую Лиза потом тщательно перекачивала через себя и выдавала доступными для обывательского уха фразами. Специализация эта ей нравилась, поскольку Лиза любила головоломки, а их здесь было предостаточно. Интерес ее был исключительно прикладного, практического характера, добытые в банках, министерствах и риэлтерских конторах знания составляли обширную главу учебника бытологии, который из года в год пополняли сведениями корреспонденты «Авоськи». Каждый из них снимал сюжеты о том, что интересно самому: Валя Бровушкина – о косметике, парфюмерии и всевозможных женских побрякушках; Максим Панцов – об автомобилях и компьютерах; Паша Кошкин – о еде и о вредных созданиях типа тараканов и крыс. Все они время от времени проклинали судьбу, занесшую их на седьмой этаж телецентра, в комнату 7—47 с синей табличкой «ТВ-Прайм. Программа «Авоська» на двери. Работа была непростая, напряженная, конвейерная, однако, совершенно провальная по части славы и престижа – корреспонденты даже в кадре не появлялись. Но, несмотря на проклятия, ребята из «Авоськи» то и дело ловили себя на ощущении превосходства над окружающими: двери обыденности были для них открыты, поскольку наготове всегда имелся нужный ключик.

Случалось, корреспонденты отклонялись от выбранного направления; тогда Лиза ненадолго забывала о своих пафосных экспертах и ехала снимать биотуалеты. Черви, вырабатывающие удобрения, были ей чужды по причине абсолютно неземледельческого образа жизни, однако за пределами МКАД мужчины и женщины с заскорузлыми руками и сеткой морщин у запавших глаз без устали копали, сажали, удобряли, окучивали… И, просыпаясь по утрам, делали «Авоське» рейтинг, если в сюжете, к примеру, советовали, как выбрать подкормку для растений (и ни в коем случае – яхту для морских прогулок). А рейтинги руководство ТВ-Прайм любило.

Лиза стояла на пороге сарая, скрестив ровные, оголенные по обыкновению ноги, и жмурилась на мутное солнце. Была она невысокая, стройная, с россыпью темных веснушек на курносом носу, волосы стянуты в танцующий каштановый хвост – несерьезный, невзрослый, как у школьницы. Отросшая челка, до которой никак не могли добраться парикмахерские ножницы, лезла в глаза, и день деньской Лиза выпячивала нижнюю губу, делала «фф-у» и волосы взлетали надо лбом в беспорядке. Дым вокруг постепенно выветривался, обнажились все еще туманные дали Подмосковья. Там было совсем плохо, и Макс Панцов укатил снимать сюжет о респираторах, лекарственных препаратах и правильном поведении во время задымления. Пискнул мобильный, Лиза с нарастающим неудовольствием прочла указания из центра: «Лизавета, текст по червям нужен сегодня. Напишешь после съемок. Обсуждению не подлежит. Храмов». Лиза скривила губы – вообще-то она записалась в салон…