Илья Виноградов - Машенька. Циклотимический роман-онлайн о любви

Я вспоминаю еще один невообразимый момент – когда мы вернулись с источника, мы вошли в «главный» дом, где посредине располагался большой общий трапезный стол; то есть, в трапезную; вошли мы туда не просто так, а «по благословению» кого-то – кажется, даже твоей мамы, которая спросила у женщин, хлопочущих на кухне, можно ли нам перекусить после долгой дороги до источника и обратно. И вот мы вдвоем оказались в этой тихой и безлюдной трапезной; вернее, одна женщина стояла перед образом и читала молитву; мы взяли тарелки и положили по две ложки холодной гречневой каши; сели на скамейку, она стояла слишком близко к столу, я попытался ее отодвинуть, но при попытке усесться меня постигла неудача – скамейка стала опрокидываться, ты тоже не смогла на ней удержаться; я передвинул скамейку в прежнее положение, но это было так близко, что ребра мои буквально упирались в край стола. И тем не менее я остался сидеть именно так; мы ели эти две ложки каши, горела лампада перед иконой, женщина читала молитвы, повернувшись к нам спиной, в трапезной царили полумрак и тишина, и снаружи доносились голоса. Потом мы вышли сполоснуть тарелки, на которых остатков каши – прилипших гречинок – было едва ли не больше, чем мы съели. Ты осталась помогать «на кухне», а я именно в тот момент пошел пособить Сергею, твоему отцу; он сколачивал лестницу за достраивающимся зданием. Помню, что я отпилил доску по его указанию; и отметил про себя, что у него хороший глазомер – доска идеально легла на то место, где должна была быть ступенька. Затем мы снимали опалубку. Видимо, эта работа была не впервой, она двигалась неспешно и пошагово; мне, как энтузиасту, сразу было доверено проявить инициативу; я приставил лестницу к стене. Боже мой, я помню все передвижения этой лестницы у меня в руках – то к одному месту стены, то к другому, – так, как будто это случилось только что. Со мной произошел прустовский всплеск «утраченного времени», я как бы вернулся опять в тот день. Я взял гвоздодер и принялся отделять доски одну от другой. Посыпалась известка и крошки засохшего раствора. Опалубка как бы огибала угол дома; когда доски были разделены, та часть, что висела справа, неминуемо рухнула бы вниз, но была удержана приставленной лестницей. Спустившись вниз, я позволил доскам упасть, потом то же проделал и с другой стороны. Нужно было измерить рулеткой длину стены; оказалось три метра восемьдесят сантиметров. Теперь необходимо найти четыре арматурных прута этой длины. Один лежал в траве. Я поднял его и прислонил к стене. Поскольку никто не торопил, а больше прутов в обозримом пространстве не наблюдалось, я переключил внимание на плодовое дерево примерно в той области, где был найден первый прут. Слива или алыча; но плоды большие и причудливой формы. Она была мягкой и спелой, однако те ягоды, что валялись вокруг дерева, не годились. Я нашел потрепанное ведро и, залезши на дерево, набрал почти полное. Помыв сливы, я поставил их на кухне для общего пользования и – сделал то, что намеревался и для чего вообще взбирался в брюках и сандалиях на колючее и неудобное дерево – принес тебе «начатки плодов». Весь этот период времени – с момента нашего прихода и до общей трапезы где-то часов в пять, я, даже возясь с элементами строительства, ни на секунду не упускал из виду твоего присутствия. Даже когда я тебя не видел, я примерно предполагал, где ты находишься. И вот – я вспоминаю – ты стояла и читала молитвы перед иконой, и у меня в руках были эти несколько вымытых слив; ты дочитываешь и закрываешь молитвослов и поворачиваешься ко мне, и я протягиваю тебе эти сливы. Потом, в какой-то момент, ты пошла «погулять»; ты пересекла маленький пятачок, где разворачивались машины, и пошла вверх, к церкви, туда, куда мы утром шли на источник. Потом ты вернулась, но очень скоро ушла опять – теперь в другом направлении. Через некоторый период, решив, что времени прошло достаточно, чтобы «проявить беспокойство», я, поскольку не был так уж необходимо занят, пошел тебя искать. Выйдя на дорогу – грунтовку с глубокими рытвинами, дорогу, по которой мы приехали сюда, которая огибала монастырь и соединяла его с внешним миром, я поднялся вверх до «официального» входа в обитель – ворот и ограды у церкви, уже почти достроенной. Тут я будто вернулся – после монастырской – к мирской жизни; я оказался на развилке дорог; у ограды стояли два велосипеда; люди, приехавшие на них, просто путешествовали и знакомились с достопримечательностями. Они сидели под деревом, их голоса звучали буднично и приятно в этом жарком воздухе. Увидев, что тебя нигде нет, я повернул обратно. И, спускаясь по той же дороге, различил вдали фигуру. Не совсем веря еще, стал приближаться, и где-то метров за сто уже наверняка понял – ты! Ты шла навстречу, и, я помню, не смотрела в мою сторону; мне показалось, что ты приняла меня за прохожего; однако, когда я уже приблизился к тебе, ты никак не выказала внезапного удивления, из чего я заключаю, что тебе было почти все равно, кто куда на поиски кого и зачем отправился. Ты, кажется, вынимала колючки из одежды; видимо, попытавшись пробраться сквозь густые заросли. Я вспомнил подобный случай из своей краеведческой практики, когда заросли оказывались гуще, чем представлялось вначале. Мы посмеялись. А еще – смешно было, когда шли обратно с источника, и я обнаружил желание искупаться в озере, кстати, единственном, что в тот день попало в кадр моего телефона. Ты сказала, что я могу (было еще довольно рано) пойти сюда искупаться, когда пожелаю. Будто я взял и пошел без тебя. И ты так благочестиво предупредила меня (естественно, под влиянием только что испытанного святого омовения в источнике) – ты предупредила, что в озере, возможно, вода не такая чистая, и даже – о ужас! – здесь могут водиться лягушки. На что ничего другого не оставалось сказать, что, конечно, лягушки – это ужасно, и недопустимо после святых вод, – но, пожалуй, все-таки искупаться возможно, если это не лягушки-пираньи, которые в две минуты оставляют от живого человека скелет. Конечно, очень возможен был вариант, что транспортный самолет из Бразилии, который часто летает в воздушном пространстве Бахчисарайского района, снизился в один из недавних дней над этим озером и сбросил туда партию зубастых лягушек. Но, при всей большой вероятности такого оборота событий, существовало и альтернативное предположение – что никаких лягушек не завозилось!