Михаил Малышев - Медлительная река. рассказы

Потерпев фиаско, Катенька попыталась прилепиться ко мне, но, также получив отпор, пусть и в куда более мягкой форме, ретировалась. В последующие дни до нас только лишь доносились обрывки её жалоб о том, что более грубой и тяжёлой в общении пары она ещё не встречала.

Как звали вторую турчанку, с которой во время отдыха нас столкнула судьба, я не знаю. Назовём её просто – Ведьма. Она и правда на неё была очень похожа: маленькая, кривоногая, толстая, с тяжёлым взглядом змеиных глазок и торчащими, как ржавая проволока, из-под платка рыжими космами. Ведьма работала горничной.

Причём в обязанности её, как наивно мы заблуждались сначала, отнюдь не входила уборка номера. То есть в теории, наверное, предполагалось. Однако на практике номер убирался не каждый день, а если такое чудо происходило, то полотенца не менялись, мусор по-прежнему ютился в корзине, а зеркало в ванной оставалось грязным. Но, вне зависимости от результатов уборки, неоспоримой привилегией Ведьмы оставался наглый набег в номер за приготовленной для неё и прижатой пепельницей к столу однодолларовой купюрой. При этом у вылазок Ведьмы были две характерные особенности: она всегда приходила не вовремя и ничто, даже повёрнутая на три оборота щеколда замка, не могло её остановить.

Как-то раз после пляжа, отобедав и приняв душ (было около двух часов дня!), мы с женой возлежали на просторной кровати у себя в номере и почти уже намеревались заняться тем, чем обычно не прочь заняться супруги в отсутствие детей и проблем. Процесс, едва не вошедший в активную стадию, был безжалостно сбит, как та чайка в полёте, настойчиво-наглым стуком в дверь. Конечно же, это была Ведьма!

Если бы вы только знали, как не хотелось мне останавливаться!

– Не откроем, – предложил я.

– Бесполезно, – вздохнула жена. – Эта стерва не успокоится.

По коридору послышались удалявшиеся шаги. Я с облегчением перекрестился, но, как скоро выяснилось, напрасно.

Ведьма быстро вернулась и запасным ключом, очевидно, полученным у портье, распахнула дверь номера.

От неожиданности я стал кричать по-английски. По-моему, «Don’t!» и «Out!». Почему по-английски – потом и сам толком не смог объяснить. Лена закатывалась от нервного смеха. А Ведьма в ответ орала из коридора по-русски:

– Не-е-ет!

И действительно, как же она могла снести столь беспардонную со стороны русских попытку оставить её без ежедневного доллара? Ни за что! Свой доллар она собиралась выцарапать у нас любой ценой!

Я, подобно римскому гражданину, закутался в простыню и вынес Ведьме не одно-, а двухдолларовую купюру. Но, прежде чем президент Джефферсон сгинул в складках её передника, я терпеливо объяснил Ведьме на двух языках (сначала по-русски, а потом, опять не пойму, отчего, по-английски), что номер нужно убирать в то время, когда мы на пляже, а мы там обычно после завтрака и до обеда. А вот после обеда, когда солнце жарит вовсю, мы отдыхаем, и тогда затевать уборку НЕ НАДО! Understand?

Ведьма сверкнула хищным глазом, купюра утонула в кармане.

– Чисто? Чисто? – понимающе закивала она, в момент нацепив на рожу пластмассовую улыбку.

– Да, твою мать!!! Чище не бывает!

Ведьма не спеша повернулась и, подрагивая толстыми ляжками, засеменила по коридору. На следующий день она таки сподобилась прибраться как следует и – о чудо! – на ручке входной двери появилась картонка с фразами: «Не беспокоить!» и «Пожалуйста, уберите мой номер!». Как там говорила девушка Маша – в Турции есть сюрпризы? Истинно так!

Последний сюрприз, однако, был грустным. И совсем не турецким.

Ранний подъём. Автобус. Аэропорт. Улыбчивые и острые на язык стюардессы «Аэрофлота». Исчезающие поочерёдно в туманной дымке: фигурно остриженные кусты, взлётная полоса и серо-синие горы, окружающие аэропорт. Здесь, на мажорной ноте, и закончить бы эти путевые записки, но – увы!

Впереди нас ждали неожиданно накрывшая Волгоград непогода, хамоватые неразговорчивые таможенники, двухчасовое стояние в очереди на паспорт-контроль и наглый бомбила с извечным русским вопросом:

– Ну чё, командир, куда ехать?

«О, Волга, Волга, колыбель моя! Родина моя – Африка!» – писал известный поэт. Или, быть может, Малая Азия? Что, как выяснилось за эти семь дней, в целом – тоже неплохо…

Пират выскочил из переулка, перепрыгнул разбитую колею и, втянув носом морозный утренний воздух, остановился. Большая пузатая машина, прочертив в снегу ребристый след разворота, раскорячилась у забора Степаныча. Из чрева её струились враждебные запахи. Как всякий уважающий себя двортерьер, Пират понятия не имел, что такое – лекарства. Но помнил, что так – неприятно и резко – несло от многочисленных склянок за стеклом одной книжной полки в доме у старика. Странно, как можно относиться к столь дурно пахнущим штукам спокойно? Или, того хуже, уподобляясь Степанычу, вдруг вскрывать их и, морщась, глотать содержимое, запивая всю эту гадость остывшим чаем?

Пират огляделся, осторожно подкрался к машине и, задрав лапу, помочился на колесо. Неприятные запахи отступили.

Такие машины – с красными крестами по бокам и большим глазом на крыше – этой зимой всё чаще появлялись в посёлке. Издалека Пират не раз наблюдал за ними, привык и почти их не опасался. За исключением разве одного случая, когда большой синий глаз вдруг ожил и, засверкав, стал дико вращаться и верещать, а машина так стремительно пронеслась мимо, что над дорогой завис вихреобразный шлейф снежной пыли. Тогда Пират испугался по-настоящему и еле успел юркнуть за фонарный столб.

Пометив машину, пёс обогнул её с другой стороны, пролез под створкой ворот, слегка зацепив жилетом шляпку вылезшего гвоздя, рысцой побежал по дорожке. Небольшой бревенчатый дом стоял на добротном, из речного камня фундаменте, почти утонувшем в сугробе, а с крыши и козырька застеклённой мансарды над крыльцом свисали снежные шапки. От калитки к дощатым ступенькам тянулись следы. Один меньше, другой явно больше Степаныча. Интересно, что за гости сегодня у старика?

Неожиданно дверь со скрипом открылась, и на крыльцо шагнула стройная женщина. В белом халате, надетом поверх красно-чёрного клетчатого пальто. Следом, тоже в халате, вышел мужчина. Чернявый и плотный, с чемоданчиком в пухлой руке. Пират, моментально почуяв связь незнакомцев с машиной возле ворот, отпрыгнул и зарычал.

– Ого, – удивилась женщина.

– Кто там? – кашлянул из глубины дома Степаныч.

– Собачка в жилетке. Ваша?

– Это Пират, пустите.

Мужчина и женщина, сойдя с крыльца, отошли в сторону. Пират одним махом перепрыгнул четыре ступеньки и успел проскользнуть в закрывавшуюся, протяжно заскрипевшую дверь.