Николай Максиков - Не ворошите старую грибницу. роман

Мы на некоторое время замолчали, задумавшись каждый о своём. Солнце быстро клонилось к закату, его всполохи всё ярче и отчётливее откуда-то из-под карниза проникали в комнату, и вот уже само светило заглянуло в верхний створ окошка, словно напрашиваясь на чай, который легкими клубами поднимался от наших чашек. Эх, а хороша у нас компания: старый казак, я и красавица по имени Солнышко! Романтика!

– Однако, осенью темнеет быстро. Посидели, пора в путь трогаться! – Геннадий Иванович прибрал со стола, и мы направились за калитку.

Пастухи пригнали с пастбищ деревенских коров, отары овец и коз, и встречавшие разобрали свою живность по домашним хлевам. Опустели улицы; никого не увидел я и на Заречной, где давеча меня неласково приветили. Петрушино готовилось вечерять. А пока хозяйки доили коров, и запах парного молока, смешанный с прохладой, идущей от речной заводи, плыл по округе, проникая сквозь тронутою позолотой листву деревьев в небесный эфир, а затем, струясь всё выше и выше, торопился успеть влиться в знакомую белёсую дорожку Млечного пути, пока ещё скрытую от глаз слегка багровеющей полоской заката.

Я знал, что Геннадий Иванович выхлопотал для Верищагина небольшой участок земли неподалёку, так же на берегу реки и помог установить на бетонных сваях бытовой вагончик, обычно используемый на строительных площадках. Теперь Иловля, даже широко разливаясь по весне, не могла замочить строение. Внутри всё по-домашнему обставил пусть не новой, но вполне пригодной мебелью, провёл электричество, подключил телевизионную антенну. Виктор Григорьевич очень обрадовался такому вниманию земляков и теперь каждый год на недельку-другую навещает «своё имение», приезжая из далёкого Минска в места, где родился и вырос. В те места, где его помнят, гордятся знакомством с ним. А может, Верищагину тоже вечерами чудятся родные голоса, наедине с которыми становилось светлее на душе, радостнее и по-новому предстаёт жизнь уже прожитая, и появляются силы для новых дней?

Верищагинское подворье находилось в глубине той самой Заречной улицы, на которую по незнанию я сворачивал, разыскивая усадьбу Пиманова. Глухой стеной строение было обращено к внешнему заборчику, а внутри к входу пристроена маленькая светлая веранда с навесом из волнистых листов шифера, опирающегося на опоры из стальных труб, окрашенные светлой масляной краской. Это был маленький деревенский домик, в каких обычно и живут одинокие старые бобыли да вдовы. Разве что сложен дом не своими руками, а смонтирован на потоке казённым способом. Но резные ставенки на окошках, деревянный настил с перилами и поручнями перед порогом, веселые краски, которыми расписаны стены, делали его по-настоящему уютным, даже приветливым с виду. Вокруг красовались небольшие крепенькие саженцы молоденьких яблонь, а ближе к речным зарослям – бело-жёлтыми боками блестели огромные тыквы. Кое-где проглядывались полосатые корки не слишком крупных арбузов. Земля не пустовала. К приезду хозяина кто-то заботливо приготовил ее, и участок выглядел вполне обжитым и ухоженным.

Сетчатый заборчик, отделявший подворье от улицы, имел исключительно декоративные цели – любой мальчишка преодолеет такой мигом. Но зато куры и прочая домашняя живность уже не могли проникнуть на территорию и потревожить огородные посадки.

К домику была пристроена небольшая банька, на крыше которой устроена металлическая ёмкость для воды литров на сто. Всё по-простому, без изысков, но уютно и понятно. Человеку, родившемуся и выросшему в деревне, такой быт покажется вполне устроенным. А уж тарелка телевизионной антенны, прилепленная сбоку, придавала обстановке особый современный антураж. По тропинке, выйдя из кустов, густо разросшихся вдоль речного берега, к домику направилась сухопарая фигура мужчины в простой одежонке. В руках незнакомец нес нехитрые рыбацкие снасти и кукан с тройкой крупных золотисто-бронзовых карасей. «Таких поймать – постараться надо!» – отметил я, с интересом наблюдая за приближающимся рыбаком.

– О! Да у меня гости, а калитку отворить некому! Простите, гости дорогие, старика!

– Мы, Григорич, только подошли. Да и не закрыто у тебя тут, как всегда. На улице не остались бы! – Пиманов по-свойски вошёл во двор. А я тебе гостя привёл. Вот это и есть Николай, я тебе о нём рассказывал. Интересуется твоей персоной. Гляди и напишет о тебе что-нибудь в газету или ещё куда!

– Да не в писанине дело, Гена! Приятно, конечно, что кому-то ещё нужен тут. Мне больше самому интересно с молодыми людьми пообщаться, узнать, чем живёт сегодня народ русский! – суховатая ладонь Виктора Григорьевича достойно встретила моё молодецкое рукопожатие.

Глядя в чёрные, с весёлыми искорками глаза Верищагина, я про себя отметил, что, пожалуй, только глазами и похожи двоюродные братья. Пиманов покоренастее, ростом пониже, слегка полноват, а этот, если бы я не знал, что ему уже семьдесят семь, выглядит не по годам моложаво, чувствуется энергия и уверенность в движениях.

Сунув младшему брату кукан со словами:

– Ну, давай, чисть рыбу да сковородку готовь! Рыбой угощать вас буду свеженькой! – он взял меня под руку и спросил предусмотрительно:

– Где беседовать будем, молодой человек? В дом пойдём или на скамеечку?

– А давайте на свежем воздухе посидим, Виктор Григорьевич! Смотрите, как хорошо тут у вас!

Мы присели на скамеечку, и я поинтересовался:

– Тянет всё же на родину? Всё-таки за долгие годы и Белоруссия стала родной?

– А вы знаете, Николай, я ведь себя всегда привык считать русским человеком, в какой бы стране мира не находился при этом. Быть русским – это значит носить в сердце память о том месте, где появился на свет. Помнить и стараться делать всё для того, чтобы родине за тебя не было стыдно. А Белоруссия – это часть той большой страны, которую мы считали общей Родиной. Многие с этим продолжают жить и теперь.

– Немало слышал хорошего об этой стране. Друзей у меня там много. Сам вот через месяц собираюсь в командировку в полесские края.

– Приедете в Минск – милости прошу ко мне! Мы с вами на дачку ко мне махнём! Утречком за грибами в лес сходим. Договорились?

– Как получится, Виктор Григорьевич, – не стал обещать я. Попробую!

– Ну, ладно. Понимаю. С чего начнём?

– А вот с малой родины, от петрушинской печки и начнём, Виктор Григорьевич! – улыбнулся я.

– Что ж, правильно рассуждаете. Только я хочу попросить вас вот о чём. Если случится написать обо мне, вы меньше меня прославляйте. Это всё уже в прошлом. Та наука, что была раньше – её больше нет. Мы, я имею в виду Россию прежде всего, отстаём от Запада на десятилетия и это отставание невосполнимо и недосягаемо.