Александръ Дунаенко - ТВ советской провинции

© Александръ Дунаенко, 2016

© Александръ Дунаенко, дизайн обложки, 2016

ISBN 978-5-4474-7234-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На телевидении я начал работать в начале семидесятых. На областном телевидении города Актюбинска.

Телевидения бывают разные. В Советском Союзе они делились на Центральное, то, что в Москве, Республиканские – по одному в каждой столице братских и свободных республик и – областные.

На областном телевидении много чего не было по сравнению со столичным. На тот момент, когда я стал готовить свои передачи, в Алма-Ате уже вовсю использовали видеозапись. У нас все программы шли в прямом эфире. Что, конечно, дисциплинировало. Никаких тебе дублей, оговорок, никаких почесать нос. И чесаться, и чихать можно было уже только после эфира.

Большим, знаковым событием стало для нас получение первого видеомагнитофона. Разумеется, не нового. Модель уже прошла в Алма-Ате и Крым и Рым. Это в столице установили новый, а нам уже досталось счастье с барского плеча.

Это счастье занимало большую комнату. Большие – в один обхват катушки с видеолентой. Постоянное жужжание приборов.

Но эта видеозапись практически ничем не отличалась от прямого эфира. По-прежнему, нельзя было ничего исправить, добавить. Вся передача записывалась без остановки от начала до конца. Единственным плюсом было то, что передачу можно было записать заранее, а потом поставить в удобное время. Ну и, конечно, повторить.

Но мы смотрели Центральное телевидение. И нам тоже хотелось делать передачи живые, в которые можно было собирать самые ценные фрагменты из многочасовых записей. Делать видеофильмы. Но до этого было ещё очень далеко. И приходилось выкручиваться.

Однажды призвал меня к себе наш главный редактор, Геннадий Иванович Ерофеев. И сказал: – Скоро, Саша, выборы. Нужно нам сделать какую-нибудь передачку о депутатах. О тех, кто пойдёт голосовать. Желательно – кто пойдёт голосовать в первый раз. У меня в голове мелькнуло – «и – в последний?», но вслух я не переспросил своего начальника.

Созвонился с пединститутом. Нужен, говорю, человек, который будет голосовать в первый раз. Пединститут сказал: – Пожалуйста! Прислали ко мне красивую девушку-казашку. Круглая отличница. Комсомолка. Стал я с ней разговаривать про голосование – никаких эмоций. Ну, как у всякого нормального человека. Но ведь, блин, отличница? Комсомолка! Что она, на собраниях у них там, в пединституте не выступает?

Бился целый час – ничего не получается. И тогда сказал я своей героине: – А, давайте, я вам текст напишу, а вы его потом и перескажете? Девушка согласилась. Куда нам обоим было деваться?

А я вообще не сторонник был никаких заготовок, всяких там чтений по бумажке. А здесь… Ну, что делать?..

Сел я и написал от лица девушки, как ещё с детства она запомнила эти радостные, счастливые дни голосования. Музыка на улицах, нарядные родители, улыбки на лицах людей, которые шли отдавать свои голоса за единый блок коммунистов и беспартийных. Что-то около странички машинописного текста. Отдал отличнице-комсомолке. Вечером сел смотреть свою передачу. Даже я чуть не заплакал. Будущая учительница, глядя прямо в камеру, с выражением, ярко, искренне рассказала о том, какие она испытывает чувства накануне своего первого голосования. О своих родителях. О музыке на улицах. Слово в слово по тексту, до запятой. Я слушал и не верил, что всё это написал я сам…

Наверное, правда, она была лучшей в Актюбинском пединституте.

Задумал я как-то цикл передач «Чем больше от сердца отрываешь…».

«Вовеки не загнивает Вода в дающих колодцах. Чем больше от сердца отрываешь – Тем больше его остаётся…».

Я зачитывал строки стихотворения Вознесенского и предлагал прокомментировать их, высказать свою точку зрения, привести примеры из жизни. Предлагал группе учащихся, рабочих, студентов… Хотелось, как в Москве. Но – как? Видеозаписи нет. Монтаж невозможен. Интереснейшую беседу записал на магнитофон со старшеклассниками, но как её перенести на экран? Второй раз они уже так не скажут. И потом – в советское время ничего не говорили прямо в эфир. Хоть и эфир был прямой. Нужно было написать сценарий, который скреплялся печатью цензуры. Потом передачу просматривали на «тракте», репетиции перед эфиром. И только тогда… Понятно, что от живой беседы в такой передаче места не оставалось.

Я переписал на бумагу свой разговор со старшеклассниками. Выбрал самые яркие места. На тракте раздал кусочки текста моим героям и объяснил ситуацию: – Всё это говорили вы, но у нас двадцать минут, в которые нужно высказать самое главное. Разыграли, как по нотам.

Я знаю, что, как в Москве, не получилось. Но я и мои ребята хотели. Старались…

А вот ещё история с магнитофонными записями.

Придумал я передачу на «производственную» тематику. Как любовь влияет на производительность труда. Почти «Свадьба с приданым». Пришёл на завод «Актюбрентген», где меня уже хорошо знали. Я о передовиках производства с этого предприятия передачи делал неоднократно. Но и мне, и моим друзьям с «Актюбрентгена», конечно же, разговоры о соцсоревновании и перевыполнении планов давно уже до чёртиков надоели. А вот про любовь… Любовь для советского человека являлась чувством второстепенным, если только не была адресована к Партии и Правительству.

Я хотел поговорить о любви обыкновенной. Той самой, второстепенной.

И, хотя сочетание «любовь» и «производительность труда» выглядело несколько наивным, разговор на эту тему вызвал интерес. Я не устраивал коллективных обсуждений. Разговаривал с каждым рабочим отдельно. Беседу записывал на магнитофон. Визуально высказывания моих героев должны были сопровождаться фотоснимками.

Мне доверяли. Поэтому разговор был совершенно свободным. Я предупредил, что запись впоследствии будет редактироваться, если что – какие-то неловкости будут исключены. Ну, и… Простой разговор в рабочей среде не обходится без слова «мать» и сопутствующих ему сочетаний. Я принёс записи в звукоцех. Сказал режиссёру звука Люсе Карташовой, что нужно «почистить» запись. Стали монтировать по тексту.

А магнитофоны на нашей студии были ещё с тех времён, когда Попов изобретал своё радио. Люся когда-то училась в Ленинградском институте и рассказывала, что у них в учебниках описывались профессиональные магнитофоны первых лет Советской власти. Когда Люся устроилась к нам на работу, она их не только увидела. Она потом на них работала ещё десять лет.

Магнитофоны по размерам были, чуть больше стиральной машины. Монтировать на них было непросто.