Анна Воропаева - Первый Феникс

Последний сидел расслабленно, одной рукой почти небрежно, но крепко сжимая руль. Он гнал быстрее, чем было необходимо – девушка в порядке, спешки нет. Когда интерн и фельдшер, сидевшие в кузове, попросили его ехать аккуратней и медленней, он лишь разочарованно хмыкнул, потому что не удастся включить мигалку, и проигнорировал их просьбу.

– Эй, гонщик хренов, – выпалил Глеб после того, как автомобиль змейкой пронёсся мимо десятка машин, обогнув их за пару секунд. – Ты нас на кладбище везёшь?

– В больницу, – ответил водитель с непроницаемым лицом.

– С такой скоростью можно сразу на кладбище!

– Ехать медленнее? – невозмутимо поинтересовался парень, не отрывая взгляда от дороги.

После того, как Глеб в ярких выражениях подтвердил, что именно этого он бы и хотел, водитель молча снизил скорость. Потом ещё раз. И ещё. Он закатывал глаза и вёл машину, держа на руле лишь указательный палец. На его лице была скучающая гримаса, будто он случайно попал не в тот кинозал и вместо захватывающего боевика смотрел документальный пятичасовой фильм о размножении дождевых червей.

– Дайте этому мальчику тортик, – ворчал Глеб, всё ещё на всякий случай держась за ручку над дверью.

Юра молча ткнул в кнопку радио. Помехи наполнили салон громким шелестом и щелчками. Парень крутил ручку приёмника, но ничего, кроме шума помех, они не услышали.

– Сломалось, – вынес вердикт водитель.

– Два тортика ему дайте, – буркнул Глеб.

Голос водителя звучал гулко и негромко, как удар детского резинового мяча об кирпичную стену. Он не выражал никаких эмоций, походил на механический имитатор голоса. За всю поездку парень ни разу не повернул головы, глядя только на дорогу перед собой.

– Вы поймали феникса? – вдруг спросил он.

Глеб набрал в лёгкие воздух, чтобы сказать что-то колкое, но глухо произнёс:

– Не знаю. Но похоже, его нет. Нам ещё предстоит в этом разобраться.

– То есть феникс свободен? – нахмурился водитель.

– Слушай, э… Как тебя?

– Абдибакыт.

– Как? – Глеб развернулся к водителю и подставил ладонь к уху.

– Абдибакыт, – невозмутимо повторил тот.

– Что за имя, – хохотнул охотник.

Водитель ничего не ответил, но скорость машины немного возросла.

– А краткая форма есть? – спросил Юра.

Парень отрицательно помотал головой.

– Так вот, Абди… – начал Глеб, но водитель недовольно скривился.

Охотник многозначительно уставился на Юру, прося помощи.

– Кыт? – предложил тот.

– Иба? – перебирал Глеб. – Бди!

– Ты это мне?

– Бак бдит, – Глеб кашлянул. – Берегись, мир, это атака поэтов-хероплётов.

Машина резко остановилась прямо посреди моста. Всех троих дёрнуло вперёд, но благодаря ремням безопасности до лобового стекла никто не дотянулся. Ремни полоснули плечи и шеи, оставив на коже красные следы. Из кузова послышалась ругань. Водитель молча уставился на обоих парней, сведя густые брови к переносице.

– Ладно, буду называть тебя Сашкой, – на одном выдохе протараторил Глеб голосом чуть более высоким, чем обычно.

Водитель недовольно хмыкнул, но ничего не сказал и вновь завёл машину. Ещё четверть часа они ехали молча.

Больница возвышалась над густым парком, её окружавшим. Высокое бледно-серое здание вышвырнутым кирпичом тяжело лежало среди многолетних вязов и голубых сосен, устало взирая сотнями одинаковых узких окон, которые облепили стены, будто муравьи, взбирающиеся по муравейнику.

Парк погружён в тень, тихие беседы густой пеной заполняют всё пространство между деревьями. Редкие больные, сидящие на лавочках или медленно прогуливающиеся среди немного запущенных клумб, дышали этими едва слышными разговорами и наслаждались воздухом, не пахнущим лекарствами. Пациенты и выбегавшие медсёстры жадно вдыхали аромат рыжих ноготков и уже начинавших медленно потухать синих и жёлтых ирисов.

Машина скорой остановилась у въезда, интерны проворно выскочили и, немного попыхтя, сумели вытащить из автомобиля каталку с девушкой, которая никак не отреагировала ни на тряску, ни на почти удавшуюся попытку перевернуть каталку вверх тормашками.

– Крепко спит, – махнул рукой высокий тощий мужчина, заметив взволнованные взгляды Юры и Глеба.

Водитель откинулся на сидении и, выставив ноги в окно, закрыл лицо согнутой в локте рукой. Через мгновение из водительской кабины послышался негромкий, но внушительный храп. Юра дёрнулся было следом за убегающими вместе с каталкой интернами, но охотник преградил ему дорогу и сказал, что их ждут.

Так и было. Десять минут они блуждали по длинным глухим коридорам больницы – каждый холодный и тихий, за обшарпанными дверьми лежат, глядя в потолок, скучающие и чего-то ожидающие пациенты.

Кто-то блуждает по коридору, взяв на всякий случай с собой телефон. Иногда из высоких дверей, выходящих на лестницу, проскальзывали внутрь пациенты, которые суетливо оглядывались вокруг и, если поблизости не было врачей, топали к своим комнатам, шаркая растоптанными тапочками и радуясь тому, что удалось незаметно покурить и не наткнуться на докторов или сварливых медсестёр.

Наконец Глеб остановился перед плотно закрытой двухстворчатой деревянной дверью, выкрашенной в белый лет пятнадцать назад. Такие двери пахнут старостью и пылью, но каким-то образом держат в себе, не отпуская уже много десятилетий, тот едва уловимый уют, который возможно поймать в таких местах. Стоя перед этой дверью, можно не услышать ничего – как сейчас, а можно – смех и забытые истории, которые рассказывают болтливые барышни, заскучавшие от чтения однообразных детективов в мягкой обложке.

Глеб коротко постучал в дверь, громко назвал своё полное имя и звание, после чего, скрипнув, дверь распахнулась. Охотник зашёл внутрь, склонив голову, Юра последовал за ним, на всякий случай сделав то же самое. Он чувствовал себя нелепо, глядя в пол, будто страшась оскорбить своим недостойным взглядом особу царских кровей. И это было очень близко к истине – на расстоянии одного шага и одного слова.

– Герои в сборе, – в тишине голос громыхнул ударом стального лезвия о камень.

Марсель стоял в изголовье кровати, на которой, ровно дыша, лежала Марина. Тихонько гудят приборы, кислородная маска мутнеет с каждым выдохом. Генерал возвышался над девушкой тёмной статуей, готовой обрушиться всем своим весом. Он смотрел на неё изучающе, раздумывая, будто поймал диковинного зверька и не мог решить – сделать чучело или ковёр. По-хищнински сверкая синими глазами, он лёгким – удивительно лёгким для кого-то столь высокого и каменного – движением провёл кончиками пальцев по её щеке от подбородка к виску.

– Итак, – Марсель поднял взгляд и посмотрел на собравшихся. – Я слушаю.