Николай Щербаков - Капитан Лопанчук. И другие морские истории

Юра бубнил, а Пахомыч смотрел на него, и лицо его постепенно теряло зверский вид. Еще помолчали. Юрка явно мучился. Он, то заглядывал в глаза старпома, то опускал глаза в пол. По лицу было видно, что ему трудно даётся эта ситуация. Молодое самолюбие готово было выскочить наружу. И Пахомыч это понял. Он подвинул штурману журнал и сказал:

– Расписывайся. О приеме вахты.

В графе времени стояло восемь ноль-ноль. Юрка поднял глаза на старпома. Тот кивнул – расписывайся. Потом оделся, сунул ему судовой журнал и, подтолкнув к двери, буркнув «до завтра», ушел.

У трапа вахтенный матрос пожилого возраста, давно ходивший в моря с Пахомычем, с пониманием спросил:

– Ты там его не прибил, Пахомыч?

– А за что? – неожиданно для самого себя ответил старпом, – за то, что молодой?

На трапе остановился и повернулся к нахохлившемуся матросу.

– Как думаешь, в Москве сейчас погода хорошая? – и, не ожидая ответа, поднял воротник плаща и пошел вниз на причал, – а я думаю, что там солнышко греет и травка зеленеет.

1968г.

Всякий раз, как только мысленно возвращаюсь в годы юности, а именно в годы учебы в Ростовском мореходном училище Рыбной промышленности, в памяти чаще всего является именно это время года, и именно этот период. Это, по-видимому, окончание третьего курса и сдача курсовых экзаменов. Догадываюсь, что это то самое время по нескольким причинам. Это вторая половина мая 1965 года. Сразу после третьего курса мы уезжаем на годичную практику. На год самостоятельной морской работы. Нам предстоит распределение по промысловым флотам всей страны, такое же, как ждет нас и в конце учебы в училище. От Дальнего Востока, до Калининграда. Одним словом мы уже не «салаги», три курса за спиной, две летние практики, но еще и не «мариманы». Вот с годичной практики мы вернемся «мариманами». Такая вот иерархия. События, согласитесь, запоминающиеся.

Большинство уже обзавелись подругами, с которыми придется расстаться на год. И в этом расставании, естественно, своя романтика. Да, пока это романтика. Те, у кого «романы» сложились по серьёзному, стараются не упустить возможности, провести лишний часок со своей девушкой, подругой. У кого как. Это тоже запомнилось.

И курсовые экзамены надо сдать как можно лучше. Итоги экзаменов повлияют на то, где ты проведешь этот год. Ведь это может быть колхозный сейнер на Каспии, а может быть современный промысловик в водах Атлантики. И мы самоотверженно проводим часы «самоподготовки», официального времени, отведенного для самостоятельного изучения предмета, а потом и ночи напролет, в «кубриках», организовавшись в группы по интересам. Зубрим вопросы по билетам. А в группы сбиваемся для взаимной помощи и взаимопроверки. Учимся серьёзно, ответственно.

А за окнами цветет акация! Это самая яркая краска всех воспоминаний. Ростовские акации. С балкона нашего «кубрика» можно сорвать пахучую гроздь цветов. Этот запах мешает учебе и влечет нас на улицу, на набережную, на свиданье с нашими девчонками. Жизнь преподносит урок выбора становящимся молодым характерам. Благоразумно зубрить «предмет», или, сдвинув лавочки на набережной, в кругу друзей и подруг под гитары петь песни и радоваться весне и молодости. И что? Случалось, что благоразумие в сторону – экзамены все равно сдадим. Айда на набережную!

Как давно это было! Но как отчетливо это помнится! До запахов! Моряки! Однокашники мои, кто прочитает эти строчки – вспомните: на столе одеяло, снятое с койки и оттуда же простынь. Мы гладим на этих одеялах брюки, «фланелевки», гюйсы. На одеялах, там, где забывали утюг – коричневые пятна в форме этого самого утюга. Запахи в кубрике помните? Когда все собираются вечером в город? Запах пара, горелого одеяла, запах «Шипра» и ваксы. И из окна запах акации. Вспомнили? А где заглаживаются стрелочки на «фланелевках» вспомнили? На груди. Вот так. А сейчас, доложу я вам, по Ростову ходят курсанты в кителях с непонятными знаками. Толи моряки, толи железнодорожники. Не поймешь. А может это трамвайное депо новую форму ввело? Грустно. В наше время в Ростове было две мореходки и одно речное училище. И носили мы голубые гюйсы, тельняшки, бескозырки и мичманки. Город был – морским! И мы были, без ложной скромности, лицом его – города-порта Ростов-на-Дону.

Полвека пролетело, как несколько дней. И вот уже интернет стал собирать разбросанных по окраинам бывшей громадной страны, да и всего мира, «одноклассников», коллег, друзей. Вот и меня он связал с однокашниками по Ростовскому мореходному училищу. С одним из них – Николаем Лопанчук, свел основательно. Вот уже не один год, пожалуй, мы с ним общаемся и в сети и по телефону. Живет он во Владивостоке. Уехал на Дальний Восток сразу после училища по распределению, и как выяснилось, надолго. Не стану говорить – навсегда. Хотя… в нашем возрасте… Прошлым летом ездил я по Ростову, фотографировал своему другу юности здания нашего училища, наиболее запомнившиеся нам в те годы улицы. Рассказали ли мои фотографии ему о нынешнем Ростове что-то, что бы заменило ему прогулку по знакомым местам? Трудно сказать.

Из общения с Николаем сложилась вполне связная картина жизни, карьеры моего друга. Парень прошел все стадии флотской жизни: от матроса, убирающего каюты и чистящего картошку на камбузе, до руководителя экспедиции. Фотография под заголовком его, Николая Лопанчук.

Коля, не помню я твоего отчества, а может и не слышал никогда. А спрашивать уже не хочется. Сам понимаешь, какие бы посты ты не занимал, для друзей ты остался Николаем, Колей. Фотографии он, доложу я вам, не одну мне выслал. Была еще одна, официальная. Вот эта.

На ней седой солидный капитан дальнего плаванья со всеми положенными регалиями, значками и медалями. Когда я её получил, фотографию, первой мыслью было – увеличить, завести в рамку и отнести в училище наше. Там ей было бы место. Полвека назад этот парень, а теперь уже бывший начальник промысловых экспедиций на Дальнем востоке, учился здесь. Вот, пожалуйста, проходя по коридору, поднимите подбородочек, подравняйтесь на этого человека. Не смогу я этого сделать. Нести некуда. Нет такого училища! Ростовского мореходного училища рыбной промышленности больше нет. Расформировали за ненадобностью. Такие специалисты нашей стране больше не нужны.

Еще о Николае Лопанчук расскажу. Вернусь в начало истории. Постараюсь рассказать так, чтобы понятно стало, почему выбрал ту фотографию, что украшает обложку.

Годичная практика, о которой я уже упоминал, для него была настоящей суровой проверкой на профпригодность. Он, один из не многих, кто попал в Объединенную Антарктическую китобойную флотилию «Советская Украина и Слава». Год производственного обучения стал испытанием для него и его амбиций. Будет ли он моряком? В рейс он ушел матросом 2-го класса на китобойце «Бедовый-30». Ниже не куда. Это работа, в основном, на камбузе, и уборка всех судовых помещений. А еще, что замечательно, не ходят китобои в морях с приятным климатом и круизными погодными условиями. Из солнечной Одессы они ушли в Антарктиду. Со всеми её погодными прелестями.