Игорь Квятковский - Свет на обочине (сборник)

В MI-8 злорадно усмехнулись, – «Маленькие деньги делают большие дела». В MI-6 приступили к планированию дальнейших действий. «Мы не жадные, и мы не бедные», – это ещё под вопросом.

Правительство решило проводить инновации. Чиновники внимательно выслушали и дали указания своим замам. Те своим, а те исполнителям.

Исполнители подумали, подумали. Время идёт. И забыли.

Раздался звонок. Милая барышня бархатным голосом вежливо спросила, есть ли время на обычный опрос. «Да, Да. Немножко есть» – ответили на другом конце провода. Далее шли монотонные вопросы и столь же незатейливые ответы. Неожиданно малейшее отклонение от заданного русла вызвало резкое недовольство с той стороны, и следом приказной тон. И, вроде как опрос, а вдруг командуют. Все мы люди.

Он был из простой семьи. Папа был сильным, и он был сильным. И, это создавало определённые трудности, так как люди не понимали его скрытую силу. Однажды когда он шёл ночью с работы компания молодых людей, желающих самоутвердится, напала на него. Их было шестеро, и всё было по людским понятно. Напали – значит надо обороняться. Троих он убил сразу. Двоих сильно покалечил. Один успел убежать.

Суд решил убитые есть, калек нужно пожизненно содержать. Коляски, сиделки, всё это дорого стоит. И, ему дали пятнадцать лет. На зоне его сразу зауважали – сильный человек, и живёт по общепринятым понятиям. Но какая это жизнь в Сибири на зоне. Но всё-таки жизнь, а других уже давно нет. Главное чтобы питание подвезли.

Двое на посту стояли, внимательно фильтруя трассу. Уже вечерело, когда двое в старом Форде с неисправными фарами вывернули из-за поворота. Виктор помахал жезлом и автомобиль, медленно притормозив, остановился у обочины. Двери открылись, и двое людей среднего возраста с документами в руках, пошли к посту. Напарник ничего не успел сделать. Финка молнией вылетела из под документов и полоснула его по горлу. Виктор оторопел, и стал пятиться назад. Но второй зек, играя бритвой и злорадно усмехаясь, стал полосовать его форму.

Два трупа подумали фсбэшники и повели носом по ветру. Быстро сели в свой гоночный автомобиль и погнались за преступниками. « Informatics World » – подумал один из них и посмотрел в планшет. К ночи они их догнали. Те стразу всё поняли и стали отстреливаться. Но спецоружие и есть спецоружие, поэтому через несколько минут они уже вытаскивали трупы из их машины и тащили к лесополосе. Быстро разгребли опавшую листву и вырыли яму, побросали труппы, и отогнали подальше машину. «И, кто их будет искать. Пусть ищут убийц полицейских». Колхозница, идя с поля с мешком картошки, краем глаза увидела, что кто-то роется в земле, немного свернула с тропинки и всё стихло.

Следователь по факту нахождения неизвестных останков открыл дело и положил на полку, – «Итак ясно. Это комитет работает. Когда преступник ещё жив он ещё думает, иначе не проживёшь, а это система думает. Пусть они их сами ищут».

Лето, жара, высохшая степь, палящее солнце клонится на запад, еле видная змеящиеся дорога, всё это давило на мозги солдат сидящих на броне БТР-а. Машина, подымая огромные клубы пыли, с рёвом неслась по этому раскаленному мареву. Конец света не за горами, он здесь в этом душном месиве. Граница не далеко, граница здесь. «Если друзья мои станут врагами, если, если…», – солдаты, сидящие на броне, вспоминали слова известной песни. Там на границе террористы тащили свой очередной мешок с тротилом, и дозор уже вступил с ними в неравный бой. «И, где эти все вертушки, гранатомёты и пушки», – думал водитель, смотря в узкую щель, в которой практически ничего не было видно. БТР подпрыгивал на кочках, и летел вперёд, и время как бы остановилось в этом непрерывном движении, его как бы и не было, только стук прикладов о броню и вой ветра на крыше.

Сергей был добрым парнем. Он любил папу, любил маму, любил прогуливаться с маленьким братиком. Всё у него был хорошо, и даже больше. Но что-то незримо поменялось у него в душе, и никто не заметил, или не хотел заметить. Просто он побывал в армии. И, когда стали говорить что он убил женщину и закопал её в песке на городском пляже, люди охали и говорили, – «А какой был мальчик».

Света была доброй и доверяла людям, и когда её знакомые стали уговаривать её покататься на машине она тоже долго не думала…

Уютные улочки и лёгкие столики уличных кафе. Воздушное настроение, и солнечная листва. Город, которого нет.

Далёкая окраина сквозила холодом. Поздний мартовский день догорал вдали. Женщина, выглянувшая из старого дома, безучастно посмотрела по сторонам, и как бы растворилась в этой безмолвной тишине прерываемой время от времени далёким лаем собак. Её опустошённая душа догорала. Былая страсть, куда-то исчезла, и ничего не осталось. Кто бы сейчас узнал в ней великого политика всех времён и народов. Теперь она была просто женщина.

Свет в душе божественный свет. Когда озаряет, когда поражает. Наверное, когда своего света не хватает. А за свет нужно платить и за небесный свет тоже. Но кому? Наверное, богу.

В подземелье трое сидели вокруг мотора. Мотор выл, обмотка накалялась докрасна. Люди тянули холодные ладошки к этому источнику тепла, и как в сказке про двенадцать месяцев месяцы грелись у костерка в лесу, так и ребята грелись у этого рукотворного чуда.

Знание – сила. Известное выражение, подаренное нам Френсисом Беконом, известным идеалистом. Но что под этим понимают люди? А может ничего – просто слова, болтовня? Может как Ленин – учись учиться, или знание – свет? Но всё знать невозможно, можно знать только то что записано, запомнено, задумано…где-то в огромных справочниках скрупулезно зафиксировано – что было, что будет, и чего не надо делать, или надо? Что это кладезень знаний, или кладбище науки, и нигде не узнаешь, и сам вряд ли поймёшь – слишком короток срок на земле, и всё начинается с азбуки. Знание – сила.

Где поэты там и мечта. А поэты там, где много женщин, где много страсти, где много ненависти. Где много? Там где молодёжь, где ученики и учителя, где что-то новое, неповторимое. А старые поэты они живут у моря, и стихи у них уже не те. Наверное, о вечном. Всегда пространные, всегда далёкие от мира сего, и кто их понимает. Никто. Но какие слова, как услаждают слух. А молодые, они пишут для своих возлюбленных, которые их не понимают, но им нравятся, их больше ценят, им веселее жить. Но есть поэты, которые и не поэты, а конъюнктурщики. Красивые лозунги, нужные слова, определённый смысл. А есть ли у них мечта, или это просто искусство? Нет, они просто рисуют свою жизнь. Мечта – у молодых поэтов, и живёт она в ближайшем учебном заведении.