Сергей Ильичев - Возвращение «Конька-Горбунка»

– Только не начинай, пожалуйста, снова про масонов…

– Они тут ни при чем, Ершов был не из их когорты… Да это и произошло, скорее всего, в детские годы…

– А что именно могло произойти в его детстве?

– Этого я не ведаю… Найдешь ответ на этот вопрос сама…

– Поняла…

– Что ты поняла?.. Только уж, пожалуйста, не бросайся с головой в этот омут… Изучай своего Петрушу как бы со стороны, так будет всем спокойнее…

– Уговорила! И прости меня, Христа ради, если я чем-то обидела тебя!

Но услышала ли эти слова Александра, Татьяна так и не поняла, на противоположном конце уже повесили трубку.

И вдруг неожиданно для себя она обратилась к Пресвятой Богородице, чего ранее никогда не делала, с просьбой, чтобы Ершов вновь, и как можно скорее, посетил ее.

А потом принесла его подсвечник, привезенный из Москвы, зажгла свечу и опустилась на колени…

В полночь услышала за спиной знакомый голос.

– Вы спрашивали меня… Матушка Пресвятая Богородица мне передала…

– Вас долго не было… – произнесла Вяземская, пораженная услышанным.

– Боялся вам докучать. Простите, Христа ради!

– Прощу, но при одном условии… – сказала Вяземская.

– Нам ли друг другу условия ставить? – тихо прозвучало в ответ.

– Хорошо, не условии, а просьбы… Расскажи мне, какую тайну скрываете все эти годы…

– Вы и про это узнали. Хотя о чем я?.. Это не иначе как разлюбезная сестрица ваша Александра по звездам вычислила.

– Нет, не по звездам. В вашем дневнике есть запись… о некоем видении в детстве… Так что же это за встреча с китом?

Ершов улыбнулся и начал говорить:

– Если принять во внимание, что вы защищаете от нападок мое доброе имя, то я могу считать вас моим личным адвокатом… И, действительно, было бы нечестным скрывать от вас сей таинственный момент в моей жизни… Ну, так слушайте внимательно.

Это случилось, когда мой батюшка проходил служение в Берёзове, бывшей крепости, а во времена нашего переезда туда это уже был уездный городок Тобольского наместничества… Вы должны помнить, что он был местом ссылки таких князей, как Александр Меншиков и Алексей Долгоруков…

– Да, помню…

– Тогда продолжим! То, что произошло там со мной, батюшка мой Павел Алексеевич никому не рассказывал… Одно из отдаленных поселений было расположено на реке Северная Сосьва, берущей начало в Уральских горах. Зимой на ней действовал зимник… Мы с отцом и с двумя вестовыми возвращались из него в Берёзово. Они же были и за возниц. Отец с одним из них был на первых санях, а я, укутанный в родительский тулуп, лежал на вторых. Было мне тогда 12 лет…

Темнело, к тому же легкая поземка мгновенно заметала след идущих впереди саней. То ль возница мой нечаянно задремал, убаюканный размеренным движением, то ль просто сбился с пути… И попали наши сани прямо в полынью. Вестовой бросился спасать казенную лошадь да экипировку, а я в зипуне родителя стал медленно погружаться в воду… В эти-то короткие минуты как бы заново испытал я минуты своего небольшого счастья, вспомнил матушку, брата Николашу, равно как и мною пережитые моменты грусти… Так отчетливо всплывало перед глазами, так хорошо и неспешно высвечивалось все сделанное мною за тот небольшой период моей жизни.

А потом я словно вернулся из забытья и испугался, представив внизу бездну, и, уже парализованный этим страхом, продолжал медленно опускаться ко дну… И вдруг увидел, как из этого мрака, кругами, поднимаясь из глубины, ко мне приближается огромная рыба… Чудо-рыба – последнее, что подумалось мне. В этот момент рыбина разинула пасть и целиком поглотила меня.

«Не может этого быть, Господи!» – подумал я в это мгновение. «Не иначе, как все сие есть сон», – попытался успокоить я себя, но вместе с тем, даже находясь внутри той гигантской рыбы, я знал, как бы видел то, как она заплыла в гигантскую подземную пещеру, какое-то время шла под скальной грядой, а вынырнула уже во внутреннем водоеме…

Очнулся я на берегу озера, находящегося в скальном обрамлении. Первым моим детским впечатлением от увиденного было ощущение, что это рай… По крайней мере, примерно так о нем мне рассказывала Марфа – наша повивальная бабка. Хотя бы потому, что посреди лютой сибирской зимы там было лето… И взаправду, рай… Видели бы вы красоту тех лесов, добрых воздушных людей, как я их тогда назвал, и птиц… воистину райских птиц… Правда-правда…

«Господи, кто же из нас двоих сумасшедший?» – лишь подумала в этот момент Вяземская, как услышала ответ на свой же мысленный вопрос уже от Ершова.

– Оба! Ну, так вам интересно, что было дальше? – спросил он.

– Вы мне только скажите: вы действительно какое-то время находились в брюхе той рыбы? – спросила писателя Вяземская.

– Вряд ли, – чуть задумавшись, ответил Ершов. – Скорее всего, это плод воображения наших трепетных душ… Или нечто, что некогда осело в памяти в виде фобий, например. Но без этого, как мне думается, не было бы и сказок в нашей жизни…

– Предположим!.. – произнесла Татьяна. – Тогда уж не томите, что было дальше?

– Слушайте. – И Петр продолжил свой рассказ: – Из этого леса на берег удивительного по форме круглого озера вышел дедушка. Сам как лунь, и облачение сияющее белое, прямо как на нашем архиепископе Тобольском, подумал я тогда.

Он подошел ко мне и сказал: «Ну вот мы и встретились, соловей ты наш сибирский!»

А потом просто положил мне на темечко свою ладонь. Через несколько мгновений я почувствовал, как она стала очень горячей… Правда, это горение не жгло и не пугало… При этом он молча смотрел мне прямо в глаза. И вот уже перед моими глазами замелькал калейдоскоп каких-то старинных текстов и даже ясные картинки…

Здесь Ершов сделал краткую паузу. Убедился, что Вяземская слушает внимательно, продолжил…

– Картинки эти касались уже даже не моей жизни, а как бы всей нашей страны. Более того, они рассказывали о завтрашнем дне России, точнее, даже о том, что будет через несколько сотен лет наперед… Так прошло какое-то время… Но что было после того, я уже не помнил, очевидно, потерял сознание…

А когда я очнулся, то увидел испуганного отца с вестовым. Они нашли меня на краю той самой полыньи, куда сгинули наши сани. Сказали, что повернули сразу, как только увидели, что мы не идем им вслед…

«А как же тогда все то время, что я провел в раю?» – подумал я.

– Очень даже любопытно… – заметила Вяземская.

– И я о том же. И в заключение, мой батюшка – Павел Алексеевич, – продолжил Ершов, – так никогда и не рассказал об истории, приключившейся со мной, Ефимии Васильевне, а я, уже в свою очередь, молчал обо всем этом до сего дня…

– Действительно, как в сказке… – лишь негромко произнесла Татьяна.