Ольген Би - Луций

Юля ясно увидела эту картину: белокурые локоны ее подружки, глаза поблескивают от слез, а она, Юля, в красивом осеннем капоре с гладко причесанными волосами и пышном платье стоит и ждет, когда на нее наденут что-то теплое перед выходом на улицу. Служанка на корточках что-то завязывает на ней, поправляет. Всё так привычно и буднично, что ком к горлу подступает у той Юли, что смотрит на это через десятки или сотни лет.

Дочка господ повзрослела и поняла разницу между ними, увидела эту непреодолимую преграду. Платья всегда отличались, а теперь тем более, потому, что уже не надо было скрывать, что дочь кухарки не имеет право носить такую же одежду. Ее, ту, что жила в довольстве и роскоши, называли «ваша светлость». У Юли в душе рос протест против этого неравенства. Но что можно сделать?

Как и сейчас, причиной всех бед считали начальство, руководство, правительство. Как и сейчас были «мы» и «они». Какие такие «Мы»? Наверное «мы» – это народ. Это дочка-то господ – народ? А что? Предводитель народа. Конечно же, нужна революция! А тут, так не кстати, подвернулся купец, полюбивший и пожалевший молодую симпатичную безродную девушку, которая приняла его предложение. Ну, что ж, такой поворот событий можно было ожидать, для того и давали образование ей, как вариант выхода из этой несправедливой ситуации. Юля (или как там ее звали) продолжила борьбу за справедливость сама».

Казалось, картина логически завершена, но вдруг до сознания Юлии, просочившись тоненькими ниточками, дошло: а ведь именно Маруся выдала ее тогда! Что это, борьба за справедливость? Может это месть за то, что была игрушкой дворян? Или зависть, что не она дворянка? И нет ответа на эти вопросы, и спросить не у кого. Но хоть что-то спросить ведь нужно! Очень хочется спросить хоть что-то.

– Гена, а не сдала ли тебе Маруся нашу явку? – с известной долей язвительности спросила Юля.

– Интересный поворот событий. Нет, я ничего о ней не знал. Скорее всего, твоя подружка сказала что-то служителям фемиды, потому, что я узнал все это из рапорта своих подчиненных и всего лишь поспешил воспользоваться удобным моментом.

– Черт возьми, ведь я так ее любила, доверяла! В ее лице я видела символ борьбы за равенство, – мысли путались в голове у Юли.

– Скорее всего, она после смерти пожалела о своем поступке, а возможно и нет.

– Не зря она хочет быть мягкой и пушистой сейчас, тебе вот помогала после реанимации – обиженно сказала Юля.

– Все хотят казаться лучше, – парировал, стараясь оправдать бывшую Марусю Гена.

– Я уже не хочу казаться лучше, всем все равно не угодишь.

– Да, ты, мать, уже зрелая особа! Пора тебе возноситься.

Шутки шутками, а Юля все чаще задумывалась об этом. Раньше она не хотела этого, жизнь на земле так интересна, столько еще можно узнать, увидеть, испытать, но вся эта череда воспоминаний… А сколько видений, ощущений, рассказов о том мире, куда уходят свободные от череды рождений и смертей души. И сколько информации о мире духов, мире символов, куда совсем не хочется попадать, даже во сне. Задерживаться в астрале на века или на год-два, до следующего рождения – ни за что! Так чему еще она не успела здесь научиться, чтобы закончить эту земную школу? Дом достроить? Или еще что?

Юля с азартом взялась за работу, но всё валилось из рук. Мысли крутились вокруг этой истории. Если подумать и логически выстроить ситуацию, то обстоятельства могут подсказать, правильно ли построена логическая цепь.

– « Во-первых, почему совпало разорение нашей семьи и такой выгодный брак Маруси? Это, конечно же хорошо, что девочка оказалась пристроена, раз уж дать ей уже нечего. Помогать нам она не обязана, хотя я на ее бы месте… Проехали, я на своем месте. Ну, пусть не помочь, но ведь не сдавать же полиции! Чем я могла ей помешать? Ведь опять же логически, меня не должны были оставлять на свободе, меня могли убить свои же и опыт в этом у нас был. Тьфу, ты, опять эта планка не становится в проем, – разозлилась Юля на непослушную деревяшку, которую пыталась пристроить во время своих размышлений, – а этот гусь лапчатый важно проплыл в свою мастерскую, вместо того, чтоб с родной женой пообщаться.

Юля бросила доску, наступила на коробку с шурупами, перевернула баночку с гвоздями, плюнула и пошла к Гене в мастерскую.

– Генка, куда подевался мой стеклорез?

– Здесь его точно нет. А ты в своей мастерской смотрела?

– Блин, какой ты умный! – с издевкой сказала Юля.

– Ну чего ты мечешься, что у тебя не так? Отложи дела, пока не поранилась в таком настроении.

– Чего мечешься, чего мечешься, а кто все это делать будет? Я сама не могу все это состыковать.

– Ладно, пойдем стыковать вместе.

Гена мгновенно сообразил, что куда и как прикрутить, что сделать потом. Юлька стояла, насупившись на саму себя, такую бестолковую. Поделиться своим соображениями она не сразу решилась, отвлекать мужа от ремонта не хотела. А надо было, потому, что у Гены тоже не ладилось его дело потому, что мысли возвращались к Марусе, вспоминались ее черты характера, манеры в этой жизни и сравнивались с той.

– Я тебе хочу кое-что рассказать, чтобы тебя немного успокоить. Ты не против?

Еще бы она была против:

– Нет, конечно.

– Я не знаю подробностей сейчас, но ты умерла.

– Еще бы не умерла, все умирают рано или поздно, – все еще не остыла Юля.

– Ты умерла рано. Тебя убили.

Что на это могла сказать Юля? Она уже не раз видела свою прежнюю смерть, да и в текущей жизни сталкивалась с ней. Не это ее беспокоило. В логическую цепь событий вклинилось это видение мужа. Оно не давало ответов, оно возвращало туда. Юля ощущала тогда стыд за скандал, который учинила Маше, узнав о ее предательстве. Поэтому Маруся подсознательно ожидала от Юли такого рода взрывов эмоций, а вовсе не от знания психологии. Здесь все сходится. Тогда она решила задать свой вопрос Гене относительно своих сомнений, но он уже начал рассказывать продолжение:

– Похоже, что Маруся способствовала вашему разорению. Она ведь многое знала, во многое была посвящена в вашей семье, – размышляя сказал он.

– Зачем ей это?

– Вы ей дали, что могли, а она хотела больше.

– А как же благодарность?

– Примитивный расчет показывает, что это не выгодно в большинстве случаев. Ты думаешь почему ее взял в жены купец?

– Любофь. – полуутвердительно полувопросительно сказала Юля.

– Да брось, ты! Расчет. Она ведь его не любила?

– Нет, конечно. Постой, она вышла замуж за того же купца, что выкупил наши закладные, поставил жуткие условия и грозился долговой ямой. Мы считали, что свадьба с ней нас спасла от полного нищенства. Так он ее не любил?

– Этот человек никого кроме себя не любил. А Маруся своего мужа сейчас любит?