Салават Асфатуллин - Литературные портреты

11 часов утра. Стук в дверь. Открываешь, а там старинный друг Ваня, который почему-то потерялся и целый месяц не давал о себе знать. Беспокоился я о нем. Забежал по дороге в «Белый дом», хочет просить там кредит на развитие овощеводства. Желаю ему ни пуха, ни пера.

12 часов дня. Стук в дверь. Опять Ваня. Дали кредит другу! Причем не на 3 месяца, как принято в наших банках, а не полтора года. И не пять миллионов трясущимися руками, а двести пять.

13 часов дня. Совершенно случайно на улице встречаешь вездесущего Днепровского-Орбелиани, которого десять дней подряд пытался поймать в его тесной каморке, именуемой так пышно и длинно, что мне лень выговаривать это самому, а тем более утомлять вас.

Приведу в сокращении:

Калужское отделение ВООПИК. И этот ходячий знаток старины калужской за 10 минут дает точные названия и годы построек к моим снимкам церквей. Без него мне пришлось бы облазить все библиотеки и музеи города Калуги и затратить 10 дней.

14 часов. Директор издательства «Золотая аллея» Владислав Васильевич Трефилов вернулся, наконец, из длительной командировки по Башкирии и Оренбуржью. Встретился в коридоре и назначил окончательный день принятия решения о выпуске моих открыток с видами города.

15 часов. Его редактор Наталья Солнцева с оттенком почтительности доброжелательно разрешает издать мой мизерный тираж художественной прозы через них.

16 часов. Художник-график Ляпичев, ударившийся в рекламу, наконец-то отвечает: «Нет, не буду обманывать и задерживать книжку. Не смогу – нет времени».

Великое слово: «Нет». Особенно, если оно сказано сразу, а не через месяц или полгода. В науке нет отрицательных результатов: отрицательный результат тоже результат. Как мало решительных людей, быстро, взвешенно и ответственно умеющих говорить: «Нет!» Ведь после получения такого ответа не теряешь время на ожидание, а ищешь другие пути.

17 часов. Другой художник – Евгений Смирнов быстро и ответственно отвечает:

«Да. Я буду оформлять вашу книжку».

А архитектор, поэт и журналист Валерий Васильев попутно предлагает свои шаржи.

18 часов. Забираешь из фотоателье толстую пачку фотографий с картин фантаста и философа Голубева и отсылаешь в Кондрово. То-то будет радость художнику! А то за 15 лет никто в Кондрове не удосужился заснять картины художника и составить хоть какой-то каталог. Да что там каталог, заметки в районной газете не было уже лет десять. А живут с главным редактором в одном подъезде. Воистину нет пророка в своем Отечестве! Можно подумать, по всему Кондрову толпами ходят художники-космисты и даже дворники там все рисуют и изучают Космос.

А долговязый Голубев среди них – так, мелкая сошка. Вот когда на западных аукционах его картины начнут уходить за тысячи долларов, вот тут-то и всполошится город Кондрово. Сразу вспомнят, что это у них он состоялся как Художник, вот здесь жил, вот здесь учил. Мемориальные доски повесят, дом-музей откроют под оркестр. Жена мемуары напишет, экскурсии будет проводить. Только одна пороге и возвращает долг. норукому, одноглазому Шуре это будет глубоко до лампочки в могиле сырой.

19 часов. Старый знакомый Карипов, два месяца назад занявший 50 тысяч рублей на пару дней, вдруг возникает.

20 часов. Кажется, нужно поесть.

21 час. Приходит мысль написать литературные портреты двух известных писателей: Сергея Михеенкова и Потоцкого.

4 утра. Литературные наброски портретов готовы. Кажется, надо поспать.

10 утра. После восьми месяцев проволочек суд, наконец-то, разводит меня с женой, а главное, с тещей-генералиссимусом. Наступает долгожданный день Освобождения.

Скажете, что все это фантастика? Или маниловщина? Нет, все так и было. И есть куча свидетелей, которые могут по часам все подтвердить, да и дата суда – официальнее некуда.

Он бывает – день Удач! Надо только перед этим настойчиво и целеустремленно работать над книжкой в течение долгого времени, да за снимками города побегать летом и зимой, не обращая внимания даже на гипс, да Семейный и Гражданский Кодексы изучить до корки.

И конечно же, и удача нужна. И тогда все получится.

Так выпьем-те же, друзья, за нее – за госпожу Удачу! Причем не за ту – дурную, когда по лотерее сваливается миллион. А за тот маленький толчок удачи, которого остро не хватает людям ищущим, людям работающим, людям творящим!

Последний, маленький толчок – и гора преодолена!

На самом деле он метр восемьдесят, с благородной сединой на висках и в короткой бородке на скулах. Заводной, глаза круглые, веселые.

В отличие от того Филиппка одевается в современную джинсу-двойку и короткую кожаную куртку. Если бы не слегка помятое лицо и временами мутные глаза, выглядел бы всегда презентабельно. Тем более – имеет благородную посадку головы. Учится в Литературном, имеет там среди своих кличку «Фил» с массой утяжеляющих.

Пишет длинно, витиевато, рассказ деталей. Утверждает, что так ему диктует некто или нечто и что это – обязательно для него. Якобы его стиль.

Но вот что интересно, в рассказах всегда есть два-три небольших талантливых кусочка, в принципе и делающих всю картину. Вот бы ему научиться выкидывать мусор из своих рассказов, а еще лучше изначально писать чисто. Получился бы живой классик.

Талант у него, безусловно, есть. Это однозначно можно утверждать, прочитав хотя бы три-четыре коротких афоризма из сериала «Думающая трава». Написать: «Я русский, со всеми вытекающими отсюда последствиями…» имел право любой пьющий и пишущий русский, но смог – только он.

Этой строчкой он сразу занес одну ногу в следующий век.

Общаться с ним и интересно, и тяжело. Приезжает из своей глуши, весь истосковавшийся по интеллектуальному общению. Сыплет именами и стилями, задает вопросы и, не дождавшись конца ответа, ассоциативно переключается на другие темы вперемешку со своими случаями. Деньги начинает занимать с третьей встречи. Может попросить снова, даже не отдав первый долг. В тридцать семь лет – это уже несерьезно. Выпить может так, что утром очнется в редакционной подсобке.