Салават Асфатуллин - Литературные портреты

В общем, перемешано в нем и русского таланта, и русской бесшабашности, и крестьянской хитрецы, и российской грязи с расхлябанностью вперемешку. Взять бы его, внутренне отмыть и установить вертикально поддерживающие никелевые стержни. Интересный получился бы мужик-писатель. Но только крайне ювелирно, на уровне профессора нейрохирургии. А то как бы не смыть одновременно и те жемчужные строчки.

Лучше всего, если эту тонкую пластическую операцию он проделает сам. А то так и останется стоять с занесенной в будущее левой ногой.

Имя какое-то нейтральное, не подходящее для него. Ему бы поярче что-нибудь подошло. Например, Юлий или Август, или Тамерлан. Потому что много в нем одном действующих лиц. Именно действующих.

Или наоборот, помягче, например, Женя, Евгений. Потому что так выглядит.

Надо копнуть перевод его имени, может, там скрыта загадка. Ага, Восточный, Восходящий. Подходит.

Внешнего лоска ему не хватает. Зато внутри… Море! Купайся – не хочу! Интересно с ним. Понимает с полуслова. Такое мгновенное понимание редко встретишь.

И очень любопытно – только мне одному кажется, что еще в прошлой жизни состояли с ним в одной ватаге благородных разбойников?

Сидели в старом дубовом лесу, ели мясо, срезая ножами прямо с огромных копченых туш над кострами. Пели разбойничьи, ухарские песни вечерами у костра в лесу. Всегда заступались за больных и бедных, детей и париков. Защищали друг друга и от врагов, и от так называемых друзей? Причем не только словесно, а зачастую, и даже очень зачастую, с мечами в руках. Вернее, он с мечом, а я с легкой саблей. Красиво он тогда погиб. Огромный, огненно-рыжий, могуче отбиваясь сразу от двенадцати стражников.

Я же и в прошлой жизни был легковесом. И тоже, наверное, погиб в том бою. Потому что слишком быстро снова появился на земле. И именно в предыдущей жизни это было.

Позапрошлой я был совсем в другой стране и не маленьким человеком. Помню, было много жен, наложниц и при-. слуги. Первую, главную жену я недавно встретил в этой жизни. Чинно сидим в институтской аудитории, ждем первой лекции преподавателя – ученой с положением, именем и степенью. За кафедрой появляется солидная женщина бальзаковского возраста, наклоняет голову, произносит первые два слова… И мягко так по сердцу, мозгу и душе пронеслось: «А ведь это Она, милая сердцу Первая ханум!»

Видно, сильно я ее любил в позапрошлой жизни, раз, несмотря на два перерождения, две печати Бога-Аллаха Основателя и несколько прошедших веков, мне от разлета ее бровей и первых слов – бальзам на сердце.

Уж не из красивой легенды о мавзолее Тадж-Махал в Индии мы с тобой, моя возлюбленная? И, может, поэтому в этой жизни мои любовные дела пущены на самотек?

Хотя она здесь старше меня, с положением, детьми и, наверное, кучей внуков уже, мне все равно тепло на душе. Даже на расстоянии. Тепло от того, что она снова Человек и снова с интеллектом. Правда, в той жизни у нее было больше роскоши, неги и больше прислуги, но, к чести, она этим не злоупотребляла.

Видно, слишком безмятежно мы жили в том дворце. Надо теперь вот пожить в смутную годину Перелома истории в России. Стать мудрее.

Положение Главного визиря оказалось недостаточным для мудрости. Пришлось побывать и скрывающимся ниспровержителем королевской системы в прошлой жизни, и что-то возвести своими руками в этой.

То-то меня все тянет в Англию, в Оксфорд и далее. Видно, кто-то из наших там снова появился.

А может, и сам Робин сейчас там? Хотя вряд ли, он только-только умер в Москве, в 80-м году. Не успел еще пройти Чистилище. Там время длиннее. А жаль. Он снова нужен здесь, на Земле.

А Анатолий-то, видно, от природы мудрый. Растет по прямой. Был запевалой в отряде Робин Гуда, а теперь ответственный секретарь областной газеты «Знамя». Тут родственного гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. И тогда он был запевалой, душой компании, и сейчас он творческий дирижер в редакции. Причем не железной палочкой, а мягким голосом. Сейчас-то голос у него совсем мягкий стал, а тогда, помню, изрядно луженая глотка была. Соответствовала нашим песням типа:

«…и бутылка рома! И-о-хо-хо, и бутылка рома!»

Зато у него теперь слух стал лучше. Он больше оттенков различает. И даже совсем тонкие берет. Но бойцом остался – не зря же в этой жизни боксом занимался. И я тоже.

Видно, права книга «Ключи к тайнам жизни» – хороший интеллект прибавляет во всех жизнях. А если человек при жизни был свиньей или, того паче, очковой змеей, значит, в следующей он уже физически будет этим животным или пресмыкающимся гадом.

Знамя свое мы и тогда берегли. Родное оно было, самими придумано и сшито. Правда, и тогда, во время королевских облав, приходилось его на время свертывать. Но не зря Анатолий писал:

Хотелось бы, чтоб сбылось. Хотя вряд ли… Нельзя, мой друг, отмахиваться от давления 230 на 120.

Фамилия ею оставлена, наверное, в насмешку над окружающими. Более эгоцентричную в поведении женщину трудно представить. И характер мальчишеский, нахальный.

Ее первый муж, тот, наверное, действительно был из породы смирных. Или вот есть

красивый душой и лицом художник Женька Смирнов.

Тот действительно Смирнов, пока трезвый.

Имя Нина для нее тоже слишком просто. Вот отчество как раз по ней – Витольдовна! Слышите горны, звуки турнира, бряцание оружия, рыцарскую спесь?

Она и сама это декларирует:

О себе, своих стихах, песнях на свои и Кузнецова стихи, о своих статьях в газете «Весть» может говорить часами. Невзирая на лица, даже если перед ней сидит мэтр поэзии Станислав Куняев, перешагнувший своими крылатыми цитатами в XXII век. Да-да, я не ошибся, уже в двадцать второй век.

Глаза серо-голубые, со льдинкой, челка черная. Вздернутый носик, рост – «метр с кепкой». Но задириста. Взгляд цепкий, колючий, особенно через сигаретный дым. Одевается зачастую нелепо, на замечания-пожелания мужчин со вкусом смертельно оскорбляется. А ее кургузый пиджачок надо сохранить для музея – будет для Калуги память того же ряда, что желтая кофта футуриста Маяковского для России. В одежде любит синий, зеленый и фиолетовый цвета. Н-да… Без колебаний учит и прозаика, и сценариста, как тому писать.