Олег Айрашин - Эликсир для президента

Кощей впереди, не оглядывается. И опять-то в гору. Ничего не понимаю. От пота взмок; тут летом и за тридцать бывает, потечёт мой галлий. Боже, о чём я думаю.

Снова громовые раскаты, уже далёкие. И посветлело, тучки рассеиваются. Но всё покрывает бурый туман с резким запахом.

Мы на высоком травянистом уступе. Ржавая туча зацепилась за край лиловой трубы. Постой, но вот же ещё дым. Что за чёрт?

Получается, настоящий-то завод – вот он. А с толку сбил дым из первой трубы, я вправо забрал.

– Ну что, Кощей, далеко ещё?

– Нет, наверное.

– Что – «наверное»? Столько плетёмся, станция где?

– А уже и пришли.

– Оглянись-ка, – сказал Кощей.

Повернул голову: четверо в чёрном приближаются опасной кучкой. Двое сразу зашли мне за спину.

– Кошёлка невелика, видать, однодневник, – бросил высокий сутулый мужик. – Не успел ещё хрусты ухлопать.

– Так и есть, – Кощей ухмыльнулся.

Говорят меж собой, будто меня уже нет.

«Лисьи хвосты» прут сразу из двух труб, всё тонет в тумане, кислая вонь лезет в глотку и ноздри.

Ко мне вплотную подошёл иссиня-чёрный негр в мотоциклетных очках.

– Ну ты понял, нет? – почти без акцента бросил он и сплюнул сквозь зубы. – Ридикюль на землю.

– Сейчас командируем, там тебе ничего не понадобится, – осклабился сутулый.

– Да не бзди, – Кощей прошёл по касательной, за ним двинулись остальные. – Мы тебя не больно угандошим.

Взяв меня в кольцо, они ускоряют шаг. Хоровод затягивается петлёй, тесня к обрыву. Негр похрюкивает от удовольствия.

Карусель быстрее и быстрее, они чередуются местами, обруч туже и туже. И вот уже не кольцо, а полукруг, пришпиливший меня к самому краю.

Вновь набежавшие тучи набрякли влагой, сеет мелкий дождик. За спиной пропасть, на дне вороньё, и много. Что они там клюют?

С такой высоты – наверняка. Всё, пора… Катюшенька?

Шипение, будто змея гремучая, всё ближе и громче… Полукруг раздался, и, как из-под земли вырос, – янычар на велосипеде. Прямая, горделивая посадка, будто на коне гарцует. От красно-чёрных полосок зарябило в глазах. Резво соскочив, он широко улыбнулся моим недругам:

– Что, бля, не ждали?

Тугие до уродства бугры мышц распирают синюю от наколок кожу, на широкой ряхе – длинные усищи. Спаситель?

Чёрная дуга распалась.

Я отшагнул от обрыва.

Янычар ухмыльнулся.

– Я не помешал? Тут намечается попытка незаконного изъятия ценностей?

Из набедренной кобуры торчит ребристая рукоятка камуфляжного цвета.

Брутальный янычар обращается ко мне:

– Ты ведь Доцент, верно? Сколько он взял у тебя? – едва повернул голову к «Сусанину».

– Сколько?.. А, десять. Рашенбаксов.

– Верни, – бросил Кощею. – Не мне, у кого брал.

Я засунул купюру в карман; ноги враз ослабели, поставил сумку на землю.

Янычар, глядя на Кощея, шевельнул усами:

– К обрыву.

– П-послушай, с-сотник, я не хотел… Мы же с ним договорились, он с-сам…

– Я сказал – к обрыву. Чего упираешься, скопытишься на раз. Или ты хочешь помучиться?

Сотник оскалил зубы и вновь подвигал усами:

– Я злой и страшный янычар, смертелен каждый мой удар.

Кощей потащился к уступу, а сотник… двинулся в обратную сторону. Спину он держал прямо, чересчур прямо. Кощей почти дошёл до обрыва, и оба они развернулись одновременно, как дуэлянты. Рука янычара скользнула к бедру, крупная рукоять сама втянулась в ладонь, и пистолет – как часть вдруг вытянувшейся руки – изрыгнул пламя.

Кощей схватился за шею, но упасть не успел: янычар сорвался в атаку живым болидом – оторвался от земли – стремительный прыжок – и удар, даже выстрел ногами – проломил уже мёртвую грудь.

Тощее тело сложилось, отлетело за край обрыва и, перевернувшись в воздухе большой тряпичной куклой, распласталось на траве.

Сотник стоит с пистолетом в руке. Длинный ствол, непривычный цвет хаки – это же «Глок 4 4 «Glock» – крутой австрийский автоматический пистолет. »!

…«Смертелен каждый мой удар»… Такой свирепый таран убивает наповал… А стрелять тогда зачем?

Устрашение! Оружие, грохот и огонь – символы власти. Сразу ясно, кто бог-громовержец, а кто червяк никчемный.

Янычар, подойдя к негру, повёл стволом и улыбнулся:

– Что, Лумумба, допрыгался? С вещами – на выход.

Очкастая харя посерела; негритос, умоляюще сложив руки, упал на колени.

Сотник весело оскалил зубы и упёр ствол в чёрный лоб, прямо над очками.

…Да, это «Глок-17»… и что-то в нём особенное… безотказный? Да, но ещё, очень важное…

– Никак жить хочешь, Лумумба? Не скули, даю тебе шанс. Сработаешь ништяк, с первого раза – помилую. Давай, шевели копытами, а то передумаю.

Негритос поднялся, его шатало, – метнулся к зеленоватой груде какого-то хлама. Вытащил из кучи толстую палку, обёрнутую материей. Подойдя к обрыву, поплевал на палец, выставил, определяя направление ветра. Взгляд вниз, – и плавно метнул круглое полено.

Груз падал, разматывая ткань, и через мгновение раскрылся парашютиком. Опустившийся купол точнёхонько накрыл то, что минуту назад было Кощеем, материя медленно сдулась в бесформенный балахон. Минута-другая – и зелёный саван почти слился с травой.

Всё это время чёрные молчали.

– В самое яблочко, – усмехнулся сотник. – Хрен с тобой, Лумумба, копти пока небо.

Это конец. Не меня спасать янычар прикатил, нет. А ренегата покарать, понятия преступившего. А ещё есть понятие – не оставлять свидетелей.

Травушка моя милая, лечь бы на влажную землю и дышать, дышать упоительным духом твоим. Встретимся мы внизу, да вдохнуть никак не получится…

Но почему, почему?

Магниты! Они нашли мои магниты.

Сотник приближается, оружие в кобуре. Проходит мимо, взгляд весёлый.

Кровь стучит в висках, ноги ватные, всё пропало. Катенька, девочка моя… Выжить, только выжить… Нет. Вернуться живым и выполнить задачу. Какую задачу?! Я сделал всё, что мог. Не всё!

И поменялось во мне. По спине мурашки; лицо, шея и грудь в багровом жаре. Сердце бухает, руки и ноги дрожат от возбуждения. Во рту крепчает привкус крови.

Дождь слабеет. Редкие капли падают медленно, как снежинки.

Янычар переступает, чуть не замирая на каждом шагу. Полоски на униформе отчётливые, чёрные и красные.

Пистолет у него отличный. Очень кстати. Но реакция у этого зверя чудовищная. Пока сниму с предохранителя… Вот оно! У «Глока» нет предохранителя. Спуск нажал – и сразу выстрел. Там шестнадцать, нет, пятнадцать патронов. Сперва этого клоуна, потом зондеркоманду. Эх, повеселимся! Боже, как скучно я жил. А с десятью-то патронами уж ночь продержусь. Порву, суки!