Ксения Демиденко - Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только…

– Что для ученика дневник? – спросила сурово Жанна Григорьевна у тех, что проштрафились.

– Лицо и первый документ ученика! – четко в унисон ответили забудьки.

– Звоню родителям, пусть несут, если вы растяпы. И запомнили 10-А – уроки давно начались. И я слежу за каждым вашим шагом. Так, все, урок пошел. А я зайду на последнем, – и она грозно обвела всех присутствующих в классе, включая и меня. Я почувствовала холод на спине, словно тоже была школьницей в этот момент. Жанна Григорьевна вышла, дети вздохнули с облегчением, и я тоже.

Долго я не могла понять, почему ее боятся 26 учеников. А за глаза называют «Жаба Григорьевна». И все равно боятся. И мой класс тоже боялся (Жанна Григорьевна вела у них географию), хотя и пытались регулярно делать различные гадости. Они всем гадили, для этого им выдумки хватало.

Через недельку работы в школе я узнала, почему в 10-Б не было классного руководителя. Земля слухами полнится, а школа – это ж Клондайк для качественного беспрерывного сплетничества! Последний классный руководитель 10-Б (тогда еще 9-Б) уволилась по собственному желанию, когда ее довели и женщина побила тряпкой ученика.

– Они ей такое творили, Боже упаси, – как-то рассказала мне Танечка Журавлева, учительница литературы в 5 и 6 классах. Мы сидели с ней в подсобке и проверяли тетради. Она мне зачитывала «перлы» из сочинений детей. Потом плавно разговор перешел на мой класс.

– Тяжелые дети, но это и не удивительно, – она, как заговорщик, говорила очень тихо. – Почти все из неблагополучных семей. Маркина Ромку в 8 классе ставили на учет в комнату милиции. Он украл деньги у завуча. Вот так! У них было с десяток классных руководителей. И все в конце концов увольнялись. Я не могу понять, зачем директор их вам подсунул? Молодая девушка – и этот ужас. Читали бы себе литературу и не брали такой хомут на шею. У вас же часов выходит прилично – от седьмых по одиннадцатые? – удивленно спросила Танечка.

– Да, 24 часа. Но неужели они настолько безнадежны? – попробовала защитить вверенных мне детей.

– Изучите внимательно личные дела – и все поймете. И пообщайтесь с учителями, которые у них преподают. Только завуча не слушайте. Она у нас очень непростой человек. Сама у них преподавала, а как только завучем стала – быстренько спихнула другим. У нее там конфликт с Новиковой был. Беленькая такая. Школьная красавица. В восьмом классе еще одна такая подрастает Катька Зотова. Шмакадявка еще та, а старшеклассники ее уже по углам тискают.

– А кто из учителей у моих преподает дольше всех? – поинтересовалась.

– Жанна Григорьевна. Только ее и слушают. Директор ей хотел класс этот отдать, но она взяла 10-А. Там сын ее учится.

Школу «молодого бойца» я проходила стойко почти две недели. Чего только не вытворяли деточки, проверяя меня на профпригодность. Понимая, что я не знаю их пока в лицо, менялись фамилиями. Вызывала одного – отвечать шел другой. В 9-Б вообще учились братья – близнецы, которых различить только мама и способна была. Там я даже очень и не переживала – кто хочет, тот пусть и отвечает. Нельзя было показывать, что я этим очень обеспокоена, так быстрее успокоятся.

Как прилежный учитель, прихожу в 9 —А класс, готовлю доску к уроку, пишу число, классная работа, тема « Роман А. С. Грибоедова «Горе от ума», прикрепляю магнитами портрет писателя Грибоедова Александра Сергеевича. Согласна, портрет не очень удачный, но за спиной слышу:

– Ну и рожа, блин!

– На свою не пробовал смотреть, – не очень педагогично, но сказала, что уж, вырвалось. Поворачиваюсь к умнику и млею – передо мной чернокожий парнишка.

– Извини, – понимаю, что могут со школы выгнать за расизм.

– Проехали, сам нарвался. Что за чувак? – на чистом русском спрашивает паренек.

– Написано, – еле выговариваю. Читает, кивает, проходит к своему месту и готовится к уроку. Позже узнаю от учителей, что мама Тараса (еще ж и назвали) так погуляла на курорте. Кликуха Тараса – Шоколадка. Парень привык, давно уже перестал обижаться за такие наезды.

Юные механики из 8-В класса записали на диктофон звонок и стук в дверь. Включали они такие «мелодии», когда им припечет или когда урок надоедал.

Как-то захожу в 7-А, а там весь класс стоит, а стулья, словно корова языком слизала. Учительского тоже нет. Равноправие! Детки думали, что я буду нервничать, стулья искать, волосы на голове себе рвать. Вместо этого я включила первую степень пофигизма и проводила урок стоя. Но и детки тоже стояли.

– Можно, мы за стульчиками сходим, – услышала через пятнадцать минут после начала урока. Как быстро ножки заболели.

– Зачем? И так хорошо, – только и ответила.

– А как мы писать будем? – заволновались.

– А разве вы пишете что-то? Не замечала, – парирую, в душе ликуя. С чем боролись, на то и напоролись.

– А биография Крылова? Как запишем? – еще пару писак выискалось.

– Дома все конспекты напишете. И басню «Волк и Ягненок» наизусть выучить необходимо будет. А сейчас послушайте басню «Мартышка и очки». Очень актуальное произведение, – детки поняли, что имел в виду великий русский баснописец. Сидя не поняли бы, а стоя – дошло по назначению.

Старшие развлекались интересней. 11-А намазюкался зеленкой и канючил, что у них ветрянка, должны (да что там, обязаны) отправить на карантин. Вызвали врача, пока проверили – три урока коту под хвост, в том числе и мой. Не, ну я тоже была ученицей, и мы тоже шутили, но только 1 апреля и то как-то пристойными дозами, и не так, чтобы до инфаркта. Здесь никто не ждал 1 апреля. У меня сложилось впечатление, что в этой школе что не день, то Праздник дураков. Уже 8 сентября на дверях кабинета директора висела табличка «Не влезай, убьет!», а на полу – разлитый родонит железа (кинематографическая кровь, кто не в курсе: я тоже до этого не знала). Над доской с отличниками – «Йих розызкивоет мелицийа». Постарались младшенькие, потому что куча ошибок и каракули маркером выведены. Внизу на доске объявлений фото директора с завучами и подпись «Особено апасные приступники». Есть директору работа на недельку – искать «юмористов». Он дядька настойчивый, времени не пожалел, долго искал – и таки нашел. С юмором у директора тоже все хорошо: сфотографировал шкодников и развесил их фотки по всей школе с подписью « А этих умников уже нашли!».

К своим захожу – тихо стоят, улыбаются. Шестым чувством чую: что-то сейчас будет. Только сказала: « Доброе утро!», как загорланит тяжелый рок из магнитофона. Как не шлепнулась – не знаю.

Самая нестандартная ситуация случилась с 11-Б классом. Захожу еще на перемене, а на доске чем – то белым нарисован орган (вы правильно поняли, какой орган профессионально учатся рисовать в школе). Пробую смыть – не выходит. А мне нужно тему написать. Пишу, как есть. Выходит «Антон Павлович Чехов -…» и рядом орган. Смеялись и дети, и я. Потом кто-то из девочек догадался смыть этот «шедевр» жидкостью для снятия лака.