Роман Булгар - Пропавшее кольцо императора. I. Хождение в Великие Булгары

– Выходит, что мой брат, – Суюм усмехнулась, нервно передернув плечами, – знал, что делал?

Выдержав паузу, улем кивнул:

– Наш эмир – вельми мудрый правитель. И нашим благоденствием мы обязаны ему, ну и тому, что ты нынче сидишь возле меня. И мы с тобой тут мирно беседуем, а не находимся порознь в двух враждебных и воюющих лагерях и не мечем друг в друга каленые стрелы.

– Несчастная доля, – с печальной усмешкой вздохнула благодарная слушательница, – одной слабой женщины, безжалостно принесенной в угоду государственным интересам. Но продолжи, почтеннейший.

– Видишь оный остров, – мулла ткнул пальцем в карту, – что почти прилепился к берегу Поморья? То Ругин или по-иному Руяна (Рюген) . И до сих отдаленных мест добралась часть русов, не забывших своего древнего имени. Немцы прозвали их рутенами. Сами же славяне звали их русинами, либо ругами. Осели крепко. Выучились мореплаванию, стали совершать дерзкие морские набеги. По всем их повадкам легко спутать их с нурманами. Немудрено, что и в Новгороде звали варягами и сих, и оных…

На прекрасном женском личике проявилось некоторое понимание, и Суюм провела по своей щеке удовлетворенной ладошкой:

– Вот мы и подходим к тому, с чего начинали?

– Да, ханум. Надобно еще сказать, что в делах веры русы стояли во главе всего языческого славянства, и их стольный град Аркона был на ту пору для славян сродни тому, что Рим для папистов. Там зиждилось великое капище, в котором и стоял золотой идол с мечом в руке, Бог войны Световит. Дабы поклониться ему и послушать прорицания его жрецов, ехали туда не токмо ближние славяне, но и чехи и моравы, ляхи, сербы и иные. Вот туда-то новгородцы и послали своих послов, ибо Дион, муж Гостомысловой дщери Умилы, в ту пору княжил над теми русинами. Пораздумавши и внявши их слезному челобитью, он отпустил с ними своих сыновей Рюрика, Синеуса и Тревора с большой дружиной и с семьями оных самых дружинников. А что в Новгороде выселилось все их племя русов-варягов, то, мнится мне, сказки. Народ они были вельми множественным. Да и почто им всем было покидать столь удобное для жизненного существования место?

– Разумно ты говоришь, почтеннейший, – произнесла Суюм, глядя в окно, где за дальним бугром высился багрово-красный диск.

– Вот и пошло название русичей. Славный народ, ханум, славный…

Вид уходившего вдаль светила напомнил женщине про русского князя Владимира и про многое другое, что с этим правителем Руси повязалось. Суюм прищурила один глазок:

– Выходит, почтенный, оный народ достоин уважения?

– Все народы, ханум, достойны уважения…

Тоненький указательный пальчик задумчиво коснулся губ:

– Почто же, почтеннейший учитель, мы много знаем про них, всех своих соседей, а про наш народ не сохранилось таковых записей?

Ученый улем ответил не сразу, тяжело вздохнул:

– Сама ведаешь, ханум, в какое неспокойное время мы живем. Знамо велись записи и у нас, не могло быть иначе. Столько раз горели наши города, столько раз выжигали их дотла. Мыслится мне так, что следы нашей древней истории надобно искать нам в далеких чужих странах, в записях, оставленных путешественниками, посетившими наши края и позже перенесшими свои впечатления на бумагу.

Красиво изогнутая женская бровь чуть приподнялась, вопрошая:

– И где надобно искать, почтеннейший?

Машинально почесавшись в затылке, мулла пожал плечами:

– Трудно мне сказать, ханум. Большими знаниями обладают ученые с Востока, Арабистана, из Андалуса (Италии). Могут ведать про то и шпанцы. Слышал я как-то, что истоки нашего народа надобно искать чуть ли не в китайских летописях.

– Надо послать, все выписать… – задумчиво произнесла Суюм.

– Можно послать. Но ты сама понимаешь, ханум, время у нас худое. На путешествие не всяк решится без надежды на обратное возвращение. И где уверенность, что труд сей не будет напрасным? Случись новый пожар, и снова все сгорит, ничего не уцелеет. Жизнь на бренной земле порой ничего не стоит. Стоит ли говорить еще о чем-то другом, не столь важном для живота своего…

Да вот женщина думала несколько иначе. Ее мучил вопрос: ежели они ничего не оставят о себе и о своих предках грядущим поколениям, то как же их потомки узнают о них всю правду?

К себе, в свои покои, Суюм вернулась с самым твердым намерением осуществить задуманное. Людей верных она подыщет. Можно, к примеру, послать Ахмеда.

Вернется он с честью, когда выполнит ее поручение, эмир возвысит его, даст ему в управление новые земли, сделает его наследным беком. Вернет Ахмеду все утраченные неразумными предками положенные его роду привилегии. Правда, сколько времени на поиски может уйти…

Ученый мулла говорил, что такое путешествие может занять не один год и не два. Десятилетие, а то и более может протянуться оно.

А ежели с ним в дороге что худое случится? Простит ли она себе то, что послала любимого человека, возможно, на верную погибель…

– Суюм, свет очей моих, – вдруг послышалось ей, и мужские руки опустились на ее вздрогнувшие плечи так неожиданно, что она замерла, на мгновение испугавшись, потеряв ход своих мыслей.

– Как ты вошел? – женщина растерянно оглянулась. – Ты знаешь, чем рискуешь, появляясь на женской половине? Тебе отрубят голову…

За прелюбодеяние в их Священной книге Коране предусматривалось строгое наказание. И мужчине, и женщине назначалось по сто ударов кнутом. Кроме того, женщину пожизненно заключали в тюрьму.

Но у них-то случай особый. Решение примет сам эмир. А вот в том, насколько сурово оно будет, сомневаться особо не приходилось. роме того, женщину пожизненно заключали в тюрьму. Но у них-то случай особый. сто ударов кнутом. х всю правду?

– Суюм, дорогая…

– А ты подумал о том, что станет со мной? Ты хочешь, чтобы меня завтра, как неверную жену, засунули в мешок вместе с дикими кошками и сбросили в воду? А перед этим самым прилюдно отстегали плетьми у позорного столба… Если тебя увидит начальник стражи?

Страх, один лишь безотчетный страх застыл на прелестном ее лице. Но он нисколько не портил ее, а лишь придал еще большее очарование.

– Сегодня, моя светлоликая госпожа, – жаркий и уверенный мужской шепот начал вселять в нее угасшие силы, – я заступил начальником стражи. Со мной токмо мои проверенные люди. В течение ближайших суток дворец в полной моей власти.

– А моя служанка? Она все донесет моему мужу, – Суюм покачала головой. – Я не верю ей…

– Ты хочешь посмотреть на нее? – Ахмед непонятно усмехнулся, и женщина, глядя на него, невольно заподозрила неладное.

– Твои люди, – глаза ее испуганно расширились, – сотворили с нею нечто непотребное и неугодное Аллаху?