Юрий Михайлов - Свой-чужой банк

И уже Гусеву:

– Советник секретариата Лев Веньяминович Холод…

– Молодец! – Сказал Глеб. – Все умненько сделала…

И, кашлянув в переданную Аленой трубку, которая была еще влажной от ее дыхания, сказал:

– Приветствую вас, Лев Веньяминович. Внимательно слушаю.

– Вы один в кабинете?

– Нет, со своей помощницей…

– Я сейчас в здании банка, освобожусь буквально через пять минут, и буду ждать вас на улице. Сможете выйти, максимум, на 10 минут? Мне поручил переговорить с вами Эдуард Александрович Цымбарович – помощник министра…

– Может, ко мне зайдете, угощу вас кофе, посидим, поговорим?

– Стены – уши… А кофе мы попьем в кафе на углу за вашим зданием – открылось вчера. Вот и обновим его, а?

– Хорошо, через пять минут я буду в кафе…

Алена не спускала глаз с Гусева, готовая выполнить любое его поручение.

– Садись за мой стол… Не обидел, что перешел на «ты»? Я – в соседнем кафе, есть важный разговор. Мобильный со мной, но это пока мой личный… Вот его номер, и я хочу просить: никому не давай его, кроме Владимира Владимировича.

– Вы не на пять минут, конечно…

– Так принято говорить… Думаю, что встреча займет не меньше 40—50 минут. Не скучай. Вот одна из книг, начинай читать…

Когда Глеб зашел в кафе, он понял, что Лев Веньяминович, который тут же помахал ему рукой, не заходил в банк: он так и ждал его, сидя за столиком. Пожали друг другу руки, официантка стояла рядом, готовая принять заказ. Гусев попросил чаю.

Холод курил, в пепельнице уже было с полдюжины окурков.

– Вы все понимаете? Я не хочу засвечиваться в банке. Разговор сугубо между нами, хорошо? Даже ВВГ (Владимир Владимирович Гарун) не должен знать. Я уж не говорю о вашем заме – Срокине. Кстати, зачем он вам нужен? Мы бы вам подобрали молодого, современно мыслящего зама из нашего министерства…

И без перехода:

– Вы помните Мамина? Он возглавлял в банке информационную структуру по нацпроектам. Крупная в прошлом фигура. Но его кто-то слил: ВВГ узнал компру о «распиловке» бюджетных денег… Вы видите, я с вами играю в открытую карту…

– Видимо, вас уполномочили играть открыто? Но вы не спросили, надо ли мне все это, хочу ли я играть с вами?

– А вы не спешите! Мы с вами, примерно, одного возраста, скоро будем не нужны в основном штате, и нас тихо уберут из поля зрения. А жизнь-то продолжается. И, ох, как нехорошо становится человеку, который вынужден отказывать себе в трате 3—5 тысяч долларов в месяц. Тем более, он к этому привык…

Он помолчал, заговорил не так напористо:

– У нас разговор простой. Вы соглашаетесь принять на себя структуру Мамина с его сотрудниками или без них, уволив всех к е… м…, продолжаете параллельно с PR-ом банка работать над информационным сопровождением нацпроектов и держите марку минимум год. Год! И мы тогда все успеваем сделать… За это время вы получите департамент, станете членом правления банка со всеми вытекающими привилегиями, получите беспроцентный кредит на приобретение достойной квартиры или коттеджа в Подмосковье… Ну, и главное: на счете в оффшоре вас будут ждать два процента от известной всем нам суммы! Думаю, вам стоит…

Подошла официантка, расставила кофе для Холода, молоко и заварной чайник для Гусева. Тот попросил у нее принести дополнительно еще круасан со сгущенным молоком, разогретый. Холод понял, что Гусев спокоен, что специально воспользовался паузой. Он принял это за хороший знак…

– Я не спрашиваю о ваших полномочиях… Но согласитесь, вы уже один раз залетели. И, видимо, только благодаря тому, что Мамин был крупной фигурой, вы все отделались легким испугом. Теперь, надо думать, вы стали предельно осторожны, схему вы отработали идеальную: в случае чего, сразу и окончательно горит только один человек – уполномоченный заниматься всем этим, то бишь я.

– А как вы думали?! Два процента – это не шутка! Плюс всё сопутствующее вам в работе, которое будет предоставлено меньше, чем за год! Да, я вам прямо скажу: если вы за этот год даже палец о палец не ударите, вы все равно будете в фаворе. Это мы все берем на себя.

– Кто вы?

– Вам-то какая разница?! Схема отработанная. Вы знаете, что Цымбарович – доверенное лицо у министра?

– Не уверен. А ВВГ? Разве они не друзья, не партнеры?

– О чем вы говорите!? Это же совсем другой уровень, это несопоставимые вещи! Я так и думал, что вы ни черта не представляете, что это за уровень отношений…

– А у нас, значит, свой уровень?

– И тоже, кстати, не хилый. В общем, так: сутки думайте и, в случае вашего согласия, милости прошу ко мне на встречу… Я, думаю, что через два, максимум, три месяца вы будете замом ВВГ. А он и знать не будет, за какие заслуги вы получили такой статус и от кого. Он будет знать лишь одно: все находится под его личным контролем и все исходит, естественно, только от него!

– Вы писали наш разговор?

– Я похож на идиота?!

– Можно, я спокойно съем круасан и выпью настоящего чаю?

– Расскажу вам анекдот, пока вы…

Официантка принесла выпечку – горячий румяный круасан. Глеб с таким аппетитом принялся его поглощать, что Холод забыл об анекдоте. Он смотрел на него, как на дурачка, который так и не понял, о чем с ним только что говорили, и в какую задницу он может попасть в случае малейшего сбоя в работе придуманной ими схемы.

Но Гусев-то, как раз, все это хорошо понимал и рассчитывал, что после чая он обязательно поблагодарит Льва Веньяминовича, а заодно, и Цымбаровича, помощника министра, за доверие. Правда, скажет, и другое, что с его, гусевской, миссией они круто разошлись: у них разные пути и разные хозяева…

При внешнем спокойствии, Глеба буквально колотило. И, чтобы как-то успокоиться, он стал думать о внуках.

Владимир Иванович Стасов ни к одной из известных ветвей фамилии Стасовых не принадлежал: ни к революционерам, ни к ученым, ни к деятелям искусства. Родившись в глубокой провинции, он в школе получил кличку Стас, которая так и прошла с ним до самой Менделеевки. Учился Владимир легко, химия всегда была у него любимым предметом.

Странного и непонятного основному контингенту школы учителя химии Ивана Терентьевича он обожал. Тот был даже несколько показным демократом: любой ученик, выполнив контрольную или лабораторную работу раньше школьного звонка, мог выйти из класса, потратить свободное время на свои нужды. Однако руководство школы на эту проблему смотрело по-другому: нередко завуч приводил на урок Ивана Терентьевича «праздно шатающихся» учеников. Но спорить с «химиком от бога» никто не решался, и поэтому процедура «приводов и гуляний» регулярно повторялась.

В столицу Владимир попал впервые, приехав на вступительные экзамены в химико-технологический институт. Слава Богу, тогда уже входило в моду проведение школьных олимпиад, и его в Менделеевке знали. Он не был лауреатом всемирных олимпиад по химии, но на уровне страны входил в твердую десятку юных дарований. В вуз он поступил легко, даже играючи. И с первого курса его стал патронировать Аркадий Маркович Эвентов, профессор, очень деловой, с предпринимательской жилкой, как теперь говорят, преподаватель. Еще в те далекие годы он зарабатывал репетиторством в десять раз больше, чем преподаванием. После третьего курса он и Владимира вывел на эту стезю.