Юрий Михайлов - Свой-чужой банк

Эвентов привел его в свой дом, в прекрасную почти 200-метровую квартиру в районе МГУ с двумя туалетами и застекленной теплой комнатой вместо лоджии. Как-то само собой получилось (Владимир может поклясться, что их никто не сводил специально), он подружился с дочкой Аркадия Марковича, студенткой иняза Московского областного пединститута, – Зоей. «Фамилия, брат, нас подводит, – сказал после лишней рюмки коньяка Володин наставник. – Фамилия…». Тогда тема не получила своего развития. Но после сдачи Владимиром экзаменов в аспирантуру, под квоту которой Аркадий Маркович положил все свои связи, состоялась своеобразная помолвка молодого аспиранта и выпускницы иняза. Да, чего там греха таить: Зоя была уже на четвертом месяце беременности.

Владимир обожал свою жену, хотя она не была красавицей: выше среднего роста, широкая в кости, с удлиненной талией и копной черных вьющихся волос на гордо поднятой голове. Она сама не раз говорила ему, что после родов у нее будет мощный таз и что обязательно укоротятся ноги.

– Дурочка, ты моя, – обнимал жену Владимир. – Да, откуда тебе-то знать?

– А ты видел мою бабушку по папиной линии: я вся в нее пошла…

– Так она просто красавица!

– Правда? Тебе нравится бабушка Фира? Как она тебя любит! Это она отстояла наш брак… Все, даже мама, были против… Национал-фобисты чертовы, хотели меня разлучить с тобой. Видите ли, им надо какие-то колена собирать! Вот мы родим с тобой четверых ребят, и все колена сразу пополним и соберем…

До родов Зоя не работала ни дня по своей специальности: она только хотела любить Владимира, рожать для него детей, воспитывать их здоровыми и полезными обществу. И двигать, таким образом, его науку, за которую он несет персональную ответственность. Она так сильно любила мужа, что иногда ей казалось: она потеряет рассудок только от того, что на защите кандидатской диссертации он может получить несколько черных шаров.

С родами случилось не все так просто: со старшей дочерью, Ириной, Зою пришлось положить на сохранение. Ребенок родился недоношенный, капризный, давал им прикурить: дочь орала ночи напролет. Зоя ни разу не пришла в спальню к мужу, не потревожила его сон. Владимир в это время работал над диссертацией. А когда он сам приходил в детскую комнату, Зоя, сидя на низком диване, тихонько шикала на него, причем, каждый раз говоря одно и то же: ты ходишь как медведь, разбудишь родителей… Владимир готов был расплакаться от чувства нежности к своей ненормальной жене. Он садился на диванчик, прижимал к груди курчавую голову жены, а потом подсовывал под нее маленькую подушечку и ровно опускал ее на широкий и мягкий подлокотник дивана: Зоя засыпала мертвым сном. А молодой ученый только тогда брал на руки вдруг замолчавшую, строго смотрящую на него дочку и начинал с ней разговаривать:

– Что, дорогая моя, Ирина Владимировна, урожденная Стасова, по матери Эвентова? Орать привыкли? Негоже так себя вести! Вон как мамку-то ухайдакала! Тебя бы на мою маму, то бишь, твою бабушку Олю… Ты бы вмиг научилась вовремя и есть, и спать, и гулять! Больно уж балует тебя мамочка Зоя…

Дочь, на удивление, скоро засыпала, и Владимир каким-то невероятным способом размещался на диванчике, где уже пятый сон видела его супруга. В такие ночи Владимир, как правило, просыпал на работу, которая состояла, в основном, из репетиторства. Ученики приходили к ним на квартиру, где мать Зои, Светлана Моисеевна, разводила их по разным комнатам: старшие начинали работу с отцом, младшие, абитуриенты, ждали, когда умоется и позавтракает Владимир.

…Еще не было митингов, еще никто не бегал с транспарантами, еще только массы приступали к изучению газет с материалами апрельского пленума ЦК КПСС, а Аркадий Маркович уже закрылся с зятем в своем (у Владимира, естественно, не было кабинета) кабинете и повел такой разговор:

– Дело добром не кончится… Поверь мне. Главное, что сейчас нужно сделать – внести последний самый большой взнос в кооператив, то есть фактически выкупить квартиру. У меня есть 19 тысяч, этого хватит даже на новую мебель… Все-все, молчи… Потом отдашь. Дети, внуки – наше самое главное вложение, наш основной капитал… Я все, естественно, оформляю на себя, поскольку в списке очередников кооператива стоит моя фамилия, потом переведу, извини, на… Зоиньку, как дарение. А как же: вдруг что-то случится у вас в супружеской жизни?

– Что вы за человек, Аркадий Маркович, вам бы только людей оскорблять! Да не нужен нам с Зоей ваш кооператив, без вас обойдемся…

– Да, каким это образом, молодой человек? Вы меня не дослушали, голубчик. Ваша задача – другая: срочно выходить на защиту докторской диссертации… Я практически все подготовил, осенью, после каникул, можно попасть на первый ученый совет: народ расслаблен, не собран, злых и неудовлетворенных – меньшинство. Вот мы и проскочим… Хотя, я верю в твою диссертацию, это 100-процентный проходной труд!

– Ну, все, хватит, – сказал Владимир. – Мы уезжаем к маме Оле, поживем там, оглядимся, даст Бог, не пропадем…

– Вы безумец! Вы погубите мою дочь и внучку! Вы представляете, что сейчас начнется в стране? Вы спросили мою дочь, Зою Аркадьевну, по этому поводу?

– Кошмар, какой-то! Куда я попал? Больные что ли все?

– Это вы можете стать больным… И, если это потребуется, мы докажем! У нас вторая ветвь родословной – врачи, психиатры, в том числе…

– Да, пошел ты…

Владимир вылетел из двери кабинета и сразу столкнулся с женой. Он по инерции обнял ее крепко-крепко, как бы стараясь защитить от кого-то.

– Что ты, милый? Что с тобой? Кто тебя обидел? – Быстро заговорила Зоя.

– Пойдем со мной в комнату…

– Нет, подожди, я зайду к папе. А ты – иди, я сейчас приду, там Иришка одна, присмотри за ней…

Владимир стоял, набычившись, он еще никак не мог отойти от недавнего разговора. Дверь в кабинет оказалась незакрытой, и он услышал голос жены:

– Ни слова, папа! Я пойду за этим человеком в огонь и воду… Ты даже не понимаешь, какую ошибку ты совершаешь… Это я о дороге к Храму. Мы поживем пока у бабушки Фиры, она нас давно приглашала… А ты успокоишься и найдешь вариант, как извиниться перед моим мужем.

– Ты даже не знаешь, о чем идет речь!?

– Мне и не надо знать… Из твоего кабинета выскочил разгневанный и униженный мой муж… Муж мой! Я и он – одно целое! Значит, ты и меня унизил, оскорбил или еще какую-то гадость сделал. Все, остановимся на этом…

– Он тебя в тьму таракань собирается увезти, видите ли, к бабушке Оле…

– За-ме-ча-тель-но! Мы там несколько лет не были. Гениальная идея! Пойду собирать вещи…

…Они уехали к маме Владимира, рыбачили на реке, загорали, пили свежее молоко и ели яички из-под несушки. Спали с Зоей вдвоем, без дочки, на сеновале. Владимир любил жену каждый день, бывало – по несколько раз за ночь. Она стала стройная, худенькая, загорелая, коротко остригла волосы, почти смогла распрямить их от завитушек, и, если надевала косынку, то ничем не отличалась от местных русских баб.