Владимир Янковский - Не моя женщина. Командировочный роман

По улице протекал арык – так в Средней Азии называли небольшие траншеи, служившие для подачи воды растущим вдоль дороги деревьям. В пятидесятые-шестидесятые годы арыки хорошо заполнялись водой. Мы уличная детвора, любили пускать кораблики в этих арыках.

Особая прелесть нашего детства заключалась в том, что все события проходили на виду у всех, – люди тут рождались, взрослели, женились и выходили замуж, рожали собственных детей и умирали – все на глазах соседей. Атмосфера ташкентских двориков до землетрясения 26 апреля 1966 года непередаваема. Это была какая-то коммуна – климат позволял с марта по октябрь, восемь месяцев в году, под открытым небом у себя в палисадниках отмечать праздники, дни рожденья, поминать усопших. Дворовые, зная практически все друг о друге, в подавляющем большинстве случаев приходили на помощь в экстремальных ситуациях. Бабушка прожила в этом дворе 58 лет, приехав 9-летней девочкой. Мама прожила здесь 67 лет, от рождения до старости, лишь в конце ХХ века решившись переехать к дочери в Приволжск. Я прожил в этом дворе 24 года, от рождения до первой женитьбы в 1975-м году.

Наталья Михайловна Яновская, а потом Трубецкая, родила нас с Галой не рано и не поздно по тогдашним меркам: меня в 22 года, Галину – в 23. В юности мама была очень красива – сохранились ее детские, школьные, студенческие фотографии, доказывающие это. Вполне естественно, что отец обратил на нее внимание еще в школе. Отец учился классом ниже, будучи на полгода младше матери. Но крепкий, занимавшийся боксом юноша не привык отступать – сказывалось дворянское происхождение и тяга к офицерской профессии. Ухаживал он за мамой года три, не меньше. Такая длительность объясняется просто: после школы отец стал курсантом ТВОКУ – Ташкентского высшего общевойскового командного училища, увольнительные и отпуска случались не часто, да и мама училась в пединституте, и времени на личную жизнь у нее оставалось гораздо меньше, чем в школе.

Маму с большой радостью восприняли родители отца, мои будущие дед и бабка – о них еще речь впереди. Удивительно, но именно Александр Николаевич (дед был моим полным тезкой) и Татьяна Герасимовна в конце концов и уговорили маму выйти замуж за их сына – узнав за много лет характер будущей невестки, свекор и свекровь поняли, что лучшей кандидатуры для своего сына им не найти.

Свадьба состоялась, когда отец был на последнем курсе военного училища, тогда четырехгодичного. Потом в конце 1951-го родился я со всеми осложнениями в здоровье. Не думая, что я останусь в живых, мама решилась еще на одного ребенка, через год родилась Гала – чтобы спасти меня и облегчить мамино положение, дед с бабкой, сами еще довольно молодые, забрали Галу на воспитание к себе. Но семейная жизнь у матери с отцом все равно не заладилась. Сейчас, убеленный сединами, анализируя мамину жизнь, я понимаю, что гордая мама не смогла простить отцу измену в далеком кулябском гарнизоне. По моему теперешнему разумению, ей надо было оставить меня на свою мать, бабушка и так фактически со мной возилась большее матери, Галю забрали родители мужа, а матери надо было, бросив Ташкент, ехать за отцом в Куляб. Но, не простив, она на всю жизнь осталась одной. Сколько она прожила фактически в замужестве? Хорошо, если наберется год с небольшим, а навскидку, и того меньше. На мой вопрос, где они с отцом жили, у его родителей или в нашей квартире вместе с бабушкой, то бишь тещей для отца, мама как-то ответила, что у нас. Мешала ли бабушка их совместной жизни, подталкивала ли к разводу? Вряд ли. Но, тем не менее, они разошлись, а мама на всю жизнь осталась Трубецкой, не сменив фамилию на девичью даже после гибели отца, получив дубликат свидетельства о его смерти. Даже штамп о замужестве оставался в паспорте до распада Советского Союза – только в новом российском паспорте этого штампа не было. Отец не подал на развод, он просто ушел – офицеры тогда не имели гражданских паспортов, а вскоре отец попал под очередное сокращение Вооруженных сил, затеянное Н. С. Хрущевым. Уволившись в запас, отец сумел получить чистый паспорт без всяких там штампов о браке.

После матери у отца было еще три жены, и только с последней, четвертой, отец вновь зарегистрировался официально – его назначили начальником управления уголовного розыска МВД Казахстана, а терпеть гражданский брак у 45-летнего полковника тогдашнее советское начальство не могло.

Так мама в 25 лет осталась не поймешь кем – разведенкой назвать нельзя, нет штампа в паспорте о разводе, вдова – не вдова, муж ведь жив, словом, босп – без определенного семейного положения. Второй раз мама замуж не вышла. Хотя, как я теперь понимаю, возможностей у нее для этого было предостаточно. Став взрослым, я понял, что мужчины в ее жизни после отца, разумеется, были. Из их череды детская память сохранила лишь одного – авиационного техника Федора, зашедшего в ухаживаниях за матерью так далеко, что Федор даже решился повести нас с нею в Фергану, где жили его родители. Прожили мы в Фергане недели полторы, но в последний момент у них что-то не склеилось, и мама за Федора замуж не вышла.

Второго маминого поклонника сберегла моя уже юношеская память. Он тоже был военным, как и отец – маму инстинктивно тянуло к мужчинам в мундирах. Знакомство состоялось очень романтично. В 1964-м году мы с мамой и Галей полетели отдыхать в Крым – накануне зимой я проболел таким тяжелым бронхитом, что врачи настояли на выезде на черноморское побережье, ибо кашель не прекращался даже в мае.

Там в Крыму, на алуштинском пляже, и произошло знакомство нашей семьи с Алексеем Денисовичем Совенко. В знакомстве из нас троих больше всех был виноват именно я. Мы с Галей плескались в ласковых водах Черного моря, не так уж далеко от берега – ни она, ни я плавать практически не умели – в Ташкенте в ту пору Дворец водного спорта только начинал строиться, а на два городских озера, в парке Победы – там теперь аквапарк, и на Комсомольское озеро – мама ходить не любила, считая их притоном для пьяных хулиганов и девиц легкого поведения.

Зная, что мы не плаваем, мама притупила свою бдительность и вышла загорать на берег. Ч же оступился, попал ногой в какую-то яму, дно мгновенно ушло из-под ног, испугавшись, я стал барахтаться, отплывая как назло от берега! Галка закричала во все девчачье горло 12-летней барышни: «Помогите!», а я уже скрылся под водой. Пока растерявшаяся мать вскочила с лежака, она-то плавать, пусть «по собачьи», но умела, ее опередил какой-то высокий крепкий мужчина, с ходу нырнувший под воду и через несколько секунд поднявший меня со дна. Весьма профессионально мужчина откачал меня, вытряхнув в прямом смысле слова лужу воды из бедного мальчишки.