Александр Филиппов - А вот ещё случай был… Занимательные истории

– Почему? – что б ни молчать, выдавил из себя Клифт.

– Да потому, что этот фермер, на чьём поле я этот колосок вырвал, заделал семена в почву всего на глубину два-три сантиметра. А температура поверхности земли при нашей жаре – под шестьдесят градусов! Вот всходы и поджарились, как на сковородке!

– Надо же, – сочувственно чмокнул губами Клифт.

– А теперь вот сюда посмотрите, – предложил Колесов, указывая на другое растение. – Корешок разветвлённый, кустистый. Стебель мощный, колос развитый, налитой, полновесный. В нём… раз, два… – принялся считать он, – шестнадцать зёрен. Значит, урожайность – шестнадцать центнеров с гектара.

– А это с чьего поля? – неожиданно для себя заинтересовался Клифт.

– С моего, естественно, – не без гордости хмыкнул хозяин кабинета. – И, учтите, что ни на этом поле, – пренебрежительно ткнул пальцем на худосочный стебель, ни на этом, – огладил он нежно налитой колос, – за лето ни капли дождя не выпало! А знаете, в чём разница? В том, что я семена на пять – семь сантиметров заглубил при посеве! Вот они от жары и не пострадали!

– Да уж, – уважительно кивнул Клифт, – дело мастера боится…

– Земледелие – это искусство, – чувствовалось, оседлал любимого конька Колесов. – Ну, скажем, как живопись… или способность музыку сочинять. Не каждому дано. – И покровительственно похлопал Борщёва по плечу. – Это вам не нефть качать. Пробурил дырку в земле, и черпай!

– Ну-ну, – нахмурился Борщёв. – Нефть добывать – это тебе не лаптем щи хлебать! Тут тоже, знаешь ли, умение нужно.

– Да только нам за наши таланты копейки платят, – подосадовал Колесов, – так, что хозяйство едва концы с концами сводит. А вы, нефтяники, в шоколаде. Знаете, солярка нынче почём? А, ладно, – махнул он рукой. – Пойдёмте, пообедаем.

– Отчего ж не пообедать? – охотно согласился Борщёв. – У нас в багажнике, водочка заначена…

– Из нефти? – подколол Колесов.

– Да что ты! – всплеснул руками Борщёв, – Из самой что ни есть настоящей пшеницы! Может быть, даже из твоего «Варяга» хвалёного…

– А мне этот Колесов понравился! – заявил Клифт, когда спустя час, захмелевшие слегка и отяжелевшие от еды, они с замом отъехали от правления. – Есть в нём что-то этакое… первозданное. На таких мужиках Россия испокон веков держится!

– На нас она держится, Юрий Степанович, – мотнул головой Борщёв. – Если бы не наши, нефтяные да газовые деньги, посыпалась бы давно страна к чёртовой матери! К тому же ставлю вас в известность, господин генеральный директор, что на территории колхоза «Рассвет», где мы только что с вами побывали, нефтеносные слои богатейшие. И мы их в ближайшее время застолбить должны. Отжать у Колесова землишку.

– Это как, интересно? – полюбопытствовал Клифт.

– Да проще простого! «Рассвет» одному банку по кредитам десять миллионов рублей задолжал. С урожая планировал рассчитаться. Но это не раньше, чем месяца через три-четыре. Пока хлеб уберут, пока продадут, да деньги за него выручат… А мы ждать не будем. Наша компания долги «Рассвета» у того банка давно перекупила. И мы в ближайшие дни инициируем в отношении не рассчитавшегося по кредитам хозяйства процедуру банкротства. И земли его, а главное, недра, к нам в собственность отойдут!

Клифт не любил и побаивался того, что у братвы в криминальном мире называлось «везухой». Жизнь, как известно, складывается из полос, и вслед за светлой непременно чёрная наступает. Причём чем дольше «везуха» прёт, тем шире, продолжительнее затем чёрная полоса. А потому, считал он, лучше уж серенькая жизнь, этакая, серединка на половинку, что б без оглушительных удач, но и без глубоких провалов. Так-то оно надёжней, спокойнее.

Весь личный опыт его о том же свидетельствовал.

Помнится, как-то бомбанул на пол-лимона отечественных рублей одного лоха в автосалоне, а через день глупо спалился. Приметил в метро пассажирку с приоткрытой сумочкой, недолго думая, рефлекторно больше, чем из нужды в деньгах, клешню туда свою запустил, и – бац! На опергруппу по борьбе с карманными кражами нарвался. Дамочка эта, капитанша полиции, как оказалось, намертво руку его прихватила, тут же друганы её – опера подоспели. В итоге – трёшку строгача схлопотал, и пол-лимона на хазе пропали. Кенты божились, что деньги в общак, для согреву Клифта на зоне, передали. Может, и так, а только он бабками теми не попользовался. Он ведь по той, зоновской жизни, слава те Господи, в авторитете, с ворами чаи гоняет. Уж чего-чего, а чаёк на замутку, или косячок раскумарится ему с любой дачки перепадает. И чифирнуть – последний глоток непременно за ним. А, как известно, не каждому фрайеру «пяточка» достаётся!

Вот и сейчас, вляпавшись неожиданно в масляную, покатившую вдруг, словно «ломбарджини» по немецкому автобану, жизнь, Клифт не расслаблялся ни на минуту. Предвидя отчётливо, что кончится эта кучерявая пора либо командировкой очередной на длительный срок, либо вообще деревянным прикидом под железной табличкой с номером в безымянной могиле, в каких неопознанные, невостребованные трупы за государственный счёт хоронят.

А потому держал Клифт навострённые уши на стороже, а хвост – пистолетом.

И всё-таки неожиданным для него оказалось то, каким будничным тоном доложила ему на следующий день в офисе секретарша по селекторной связи:

– Юрий Степанович! К вам супруга приехала.

– К-какая супруга? Чья супруга? – ошеломлённо воззрился он на красный огонёк, пламенеющий над микрофоном аппарата.

– Да ваша, чья же ещё! – не без ехидства, как показалось Клифту, пояснила Гиена Львовна.

«Приплыл» – успел тоскливо подумать Клифт, начал было оглядываться по сторонам затравленно – куда бы сейчас сквозануть, но тут дверь в его кабинет отворилась.

Блондинка среднего возраста, чуть полноватая, со следами былой красоты, благоухающая тонкими духами.

Клифт сразу понял, что принадлежит она другому, недоступному ему в обычных условиях, миру. Обитающему в огороженных заборами виллах Рублёвки, куда и домушникам-то соваться не след, а уж карманникам и вовсе нечего делать – слишком бдительно стережёт своих работодателей вымуштрованная охрана, да и к карманам да к сумочкам домовладельцев ни в жизнь не подступишься.

Клифт, намеревавшийся до того просто пройти мимо визитёрши с каменным выражением лица, и пока начнутся разборки – что да как, спуститься в лифте, рвануть от этой нефтяной конторы подальше, вдруг обмяк за столом.

А дамочка глянула на него васильковыми, с поволокой, глазами, и, кажется, не удивившись ничуть, произнесла прищурившись:

– Ну, здравствуй, дорогой муженёк!

А потом, глядя на столбом застывшего Клифта, выговорила сердито: