Александр Филиппов - А вот ещё случай был… Занимательные истории

Здесь, в целинных краях, степь, насколько хватало глаз, была словно позолотой покрыта – то сияла под солнцем поспевающая пшеница. Однако то там, то сям на этом переливающемся под ветром янтарном, светом напоённом, море, грязными пятнами выделялись делянки с буровыми качалками-вышками. К ним, взрезая поля, тянулись грунтовые, убитые в распутицу дороги с глубокими, как раны, разъезженными колеями, оставшимися от тяжёлых КАМазов-бойлеров. Земля вокруг буровых была мёртвой, пропитанной маслянистой нефтью, с содранным безжалостно до самой глины чернозёмным слоем, где ничего живое не сможет произрастать на века.

– Жалко, – подъехав к буровой и выбравшись из джипа, покачал головой, ступая по остро пахнущей нефтью грязи лакированными штиблетами, Клифт.

– Да, тут впору сапоги резиновые одевать, – поддакнул пыхтящий с одышкой рядом Борщёв.

– Да я не о ботинках. О природе, – поморщился Клифт.

– Природа, Юрий Степанович, на благо человека должна работать, – убеждённо возразил заместитель. – Вся наша цивилизация на нефти держится. А это, – обвёл он рукой пространство вокруг, – пейзаж, одна видимость. Растительность, считаю, вроде плесени на поверхности нашей планеты. А всё самое ценное – в недрах…

Клифт, брезгливо ступая по останкам убитой нефтью травы, хмыкнул угрюмо:

– Я вон по телевизору передачу видел – оказывается, человечеству не сорок тысяч лет от роду, как раньше считали, а сотни тысяч, если не миллионы. И всю эту прорву времени человек прекрасно обходился без нефти. А вот без еды, без мяса, хлеба, растительности этой, которую вы плесенью называете, без воды и нескольких дней не протянет – копыта откинет от голода и жажды. И что в итоге важнее: поля вот эти с пшеницей, реки чистые, или нефть, которая чёрные кляксы на всём оставляет, травит и убивает?

Заместитель покосился неодобрительно на шефа, вздумавшего произносить вдруг такие крамольные для любого нефтяника речи, а потом, сообразив мудро, что начальство имеет право и на такие вот чудачества, хохотнул примирительно:

– На наш век рек, полей и продовольствия хватит. Не мы же сами, в конце концов, эту нефть сжигаем. Гляньте, что в городах делается. У каждого – машина под задницей. От автомобилей уже не по улицам ни проехать, ни по дворам не пройти. Уже все деревья повырубили к чёртовой матери под автостоянки. Так что мы лишь потребности общества в энергоресурсах удовлетворяем. А потомки пусть выкручиваются, как хотят. Изобретут что-нибудь с голодухи. Белки синтетические. Или, я вон недавно вычитал – червячков разводить и жрать станут. Питательная, говорят, пища! В любом случае, то не наша с вами забота.

Равнодушно осмотрев вблизи вышку, поздоровавшись за руку с замурзанными, перепачканными с ног до головы нефтью буровиками, Клифт, придав лицу сосредоточенное, понимающее выражение, выслушал их, кивая согласно, а Борщёв, достав блокнот, записал какие-то данные, непонятные для Клифта – о дебете скважины, давлении, ещё какой-то технической хрени.

Через четверть часа, забираясь в чистое и прохладное, овеянное кондиционером нутро джипа, Борщёв предложил вдруг:

– А давайте, Юрий Степанович, новое месторождение осмотрим. Недалеко, километров двадцать отсюда. Наши разведчики недр определили: нефтеносные слои там богатейшие. Но земли пока не наши. И о том, что там нефть залегает, знает лишь ограниченный круг лиц. И нам предстоит, пока конкуренты не расчухались, это чёрное золото к рукам прибрать.

Джип мчался, оставляя за собой лисий хвост рыжей пыли, по просёлочной дороге, вдоль которой расстилались до горизонта поля пшеницы, подсолнечника. Вскоре впереди показалось по степному вольготно раскинувшееся село, застроенное заметно обветшавшими домиками, с тенистыми палисадниками, огородами да баньками на задах.

– Давай к правлению! – приказал шофёру Борщёв.

По разбитому, рассохшемуся будто асфальту, переваливаясь мягко на колдобинах, распугав кур и гусей, автомобиль подкатил к двухэтажному зданию с белёными кирпичными стенами и крупной, издалека читаемой табличкой у входной двери: «Закрытое акционерное общество «Колхоз Рассвет». Здесь же стоял на приколе заляпанный по самую крышу «Уазик».

– Вот и хорошо. Директор на месте, – кивнул на видавший виды вездеход Борщёв.

Пройдя через безлюдный вестибюль правления, с многочисленными дипломами, грамотами в рамочках по стенам, непременной доской объявлений и толстыми снопами пшеницы (а может, и ржи, Клифт в злаках не разбирался), поднялись по обшарпанной лестнице на второй этаж. По распахнутой настежь двери безошибочно угадали приёмную.

Место секретарши пустовало. Гости беспрепятственно прошли в кабинет директора.

Навстречу им шагнул высокий, с копной плохо расчесанных кудрей, голубоглазый человек в белой рубашке с короткими рукавами и джинсах.

– Привет колхозникам! – поприветствовал его Борщёв и представил: – Генеральный директор нашей компании Юрий Степанович Жабин.

– Виктор Николаевич Колесов, – протянул руку хозяин, и указал радушно на приставной столик: – Располагайтесь!

Клифт, не имея ни малейшего понятия, о чём следует вести разговор, сел, приосанившись, и выжидательно глянул на зама. Тот поинтересовался солидно:

– Как, Виктор Николаевич, без хлеба в нынешнем году не останемся? Мы тут помотались по полям – вижу, посевы жара подсушила.

– Есть маленько, – согласился Колесов, – но в основном у тех, кто хозяйствовать на земле не умеет. – И принялся объяснять увлечённо. – Надо же с умом сеять, сорта пшеницы подбирать. У нас из каждых пяти лет, как правило, три года засушливых. Азия! Зимой снег с полей в овраги сдувает, промерзает всё – озимые не родятся. Летом дождя не дождёшься. Одним словом, зона рискованного земледелия. Так я большую часть полей «Варягом» засеял. А «Варяг» знаете, что за сорт? Он путём скрещивания с афганской пшеницей получен. Что за климат в Афганистане – понятно. Та же жара, суховеи, нехватка влаги. Но растёт! И я даже в самый засушливый год с «Варягом» пятнадцать центнеров с гектара возьму!

– Научное земледелие – это, брат, сила, – с важным видом согласился Борщёв.

– А то! – азартно подхватил Колесов. – И всё же подобрать засухоустойчивые сорта – ещё полдела. – Он поднялся порывисто, подошёл к столу, стоявшему отдельно в углу кабинета. – Вот, полюбуйтесь!

Гости подошли, посмотрели. Клифт непонимающе воззрился на привядшие, с комочками грязи, присохшей к корням, стебли с зелёными, невызревшими ещё колосками, разложенными аккуратно, рядком на белом ватмане.

– Видите? – победно глянул Колесов, указывая пальцем на корешки. – Вот этот – тонкий, ломкий, как спичка. Колос – в зачаточном состоянии. На этом поле и убирать нечего будет. Считай, сгорело всё к шутам. А почему?