Татьяна Латукова - Талисман. Волшебные вещи I

Зачем я здесь? Так… это… любоваться видами природы герцогства. Со смотровой площадки третьей башни открывается необыкновенный пейзаж.

Герцог, милашка моя, а почему ты так уверен в победе? У тиранчика небольшая армия, но тренированная. Твои синие и красные мундиры смогут против тех разноцветных береток выстоять?

Я – волнительная глупышка? Несомненно. Так на что рассчитываем-то, любовничек?

Опаньки. На помощь. Ты как особенно умный полководец договорился с супер-соседом. Если тиранчик очень уж разгуляется, сосед ему ракетой погрозит. Стратегической. С ядерной боеголовкой. И президент большой страны, которой до всего есть дело, обещал тебе авианосец. А куда ты его поставишь-то, дуру эту плавающую? В бухту? Ню-ню.

Чародей, конечно, умеет быть сволочью. Но ведь даже жалко его как-то. Он вроде один в поле воин против всех. Я понимаю, что цветущая тирания на этой карте мира никому не нужна, если не считать самого Чародея, Шута, их таких же убитых на голову дружков, одной творческой дуры и ещё, может, три десятка человек в мире наберется. Но зачем ракетами-то шмалять?

Солнышко, подружка ты моя светлая, ты всё с той же куколкой играешь? Ты меня помнишь? Я тоже очень рада. Да, я знаю, твоя девочка вернулась к тебе. Ты счастлива? Ну хоть кто-то от расклада этого счастлив оказался. Посидеть с тобой? Давай, посижу немного. Хочешь, я тебе ещё что-нибудь подарю? Бантик? Возьми вот этот мой. Будь умницей, малышка.

Замок Герцога – отличное место для осознания хрупкости собственного разума. Долго я в этом окружении не протяну. Тоже как-нибудь весело и непринуждённо заплету извилины в прикольный узорчик.

Фестиваль мелькает и заканчивается быстрее, чем я успеваю опомниться. Все ёжики умирают. Я выступаю почти формально, без особого запала, и на этот раз меня встречают очень сдержанно. Слухи о возрождении былой искры в новое мощное пламя уже распространяются, и ко мне присматривается больше народу, чем хотелось бы.

От предложения вернуться в главный театр герцогства в качестве первой примы я отказываюсь. Моё участие в фестивале ещё можно объяснить моей глупостью и непониманием политических реалий (несколько заботливых друзей уже попытались объяснить мне нюансы исторического момента), но работа в герцогстве однозначно будет расценена как предательство. Кто его знает, как всё дальше сложится. Дурой я всегда была, а вот от политического дерьма отмыться будет посложнее, чем смыть сточные канавы с сиамскими близнецами.

Я болтаюсь в замке в статусе любимой шлюхи Герцога, легкомысленно делая вид, что так и должно быть. Собор ворчит и снова отлучает меня от церкви, министры шушукаются, синеглазка вытягивает губы уточкой, ну а я радостно всем улыбаюсь. А что ещё мне остаётся?

Какая классная штука. Это мне? Фамильный камень? Традиционный ритуал?

О-о-ой.

Вот это вот настоящее предложение руки и сердца. Тут вот наивные девчонки пачками обмирают от зависти и восторга. Аристократ, правитель, красивый и богатый мужик стоит передо мной на одном колене и блеет что-то о своём счастье. Нет, о нашем взаимном счастье.

Прекрасно раннее утро. С яркого голубого неба спускается большой разноцветный шар. В крепкой корзине сидит толстый зверь с тупой мордой. Это песец. Он ко мне.

Спасибо, Шут, образчики такого твоего юмора прочно проели мне мозг.

Дорогой мой Герцог! Я самая счастливая женщина на свете!

Школа актёрского мастерства не пропала даром. В зеркале я вижу свою счастливую до идиотизма физиономию и понимаю, что именно так я и должна выглядеть.

Мы с Герцогом скрепляем узы счастья известной гимнастической тренировкой, а потом он удаляется – сообщить о помолвке собору духовенства и маме. Хорошо, что маме Герцога такое сообщение будет по барабану. Но удастся ли Герцогу убедить собор не проводить обязательную церемонию проверки невесты на девственность? С этим у меня будут конкретные проблемы.

Счастливая брачная тележка застревает на первом же повороте. Собор наотрез отказывает Герцогу в возможности женитьбы на такой особе, как я. Во-первых, я не тех кровей. Во-вторых, я актриска, то есть падшая женщина. В-третьих, кто разрешал Герцогу тырить то самое кольцо из хранилища в кафедральном соборе? Он не имел права касаться семейной реликвии без высочайшего соизволения собрания старичков в платьях. Всё это Герцог рассказывает мне очень понуро и грустно. Я не без затаённой радости возвращаю ему драгоценную реликвию и предлагаю сделать ноги на какие-нибудь тёплые острова. Но он снова исчезает, заявив, что будет бороться за свое счастье.

Удачи, милый!

Способ борьбы за своё счастье Герцог выбрал, прямо сказать… неадекватный. Он начал войну. Тупо стоял, стоял у границ тирании, а потом вот так колечком помахал перед моим носом – и решился. Милый, а тебе сердечко не подсказывает, что нехорошо бомбить родину невесты? Насчёт сердечка неизвестно, а вот в учебниках истории примеров схожих оказывается предостаточно. В некоторых учебниках даже утверждается, что раньше невесты позитивно относились к сносу родного очага, поскольку сидели по шестнадцать лет в башнях ради сохранения девственности. Многим удавалось эту ценность сохранить. Но даже если и нет, разгром этой самой башни вызывал в их сердцах ликование.

Мой пансион на башню никак не тянет, но пряника это не заботит. Приказ прозвучал, и военная машина начала набирать обороты. Прорвавшиеся сквозь противовоздушную оборону герцогства бомбардировщики тирании пролетели над замком через восемь часов, но замок и окрестности нападению не подверглись. Бомбёжка снёсла с карты герцогства большую сортировочную станцию и железную дорогу, соединявшую два крупных района.

Си-си-ми красочно и во всех подробностях показало кучку сложенных тел возле вздыбленных рельс и исковерканных вагонов. Тирана заклеймили как бесчеловечного монстра, завтракающего младенцами. Про то, что Герцог первым нанёс абсолютно бессмысленный удар по двум прибрежным городам, в военном смысле ничего не значащим, си-си-ми политкорректно умолчало. Хорошо, что население городов было готово к такой подлянке, и так хочется надеяться, что никто из боевых енотов не пострадал. Они такие славные ребята…

Мои извилины в этом контрастном душе для мозгов точно заплетёт не то, что узорчиком, а целым ковром из макраме.

Самое классное в герцогстве – это кровать самого Герцога. Особенно, когда его самого в ней нет. Так приятно поваляться во всех этих плюшевых подушечках. И я валяюсь день за днем, балуя себя бездельем и гоняя интернет. В наводнении собственных творческих идей я обычно не успеваю отслеживать, что делают другие. И теперь навёрстываю упущенное, просматривая балеты, постановки, шоу со всего мира.