Александр Строганов - Сочинения. Том 1

И никто не знает.

Разумеется, это – не кукла, нечто иное. Но и человеком это быть не могло. Человека здесь нет. И не было это человеком. Чем угодно, только не человеком. Вот что.

После упокоения, после того, что принято называть смертью, ночью, вероятно, когда все уже устали от слез и уснули, и происходит подмена.

А сам покойный продолжает свое путешествие.

Только без нас. Или же вне нашей видимости.

Не душа, о чем говорено, но весь человек, с руками и ногами продолжает свое путешествие. То, что мы обыкновенно хороним – не человек. И не было никогда человеком.

Так вот откуда в иллюстрациях к «Божественной комедии» эти тела!

Это – не аллегория. Конечно же, это – не аллегория.

Перед погружением

Когда эти мысли посетили Алешу, и имена усопших близких слепящей стаей тотчас пронеслись в его голове, он испытал несказанное облегчение.

Жук

Алексей Ильич никогда не был и теперь не является сумасшедшим. Менее всего хотелось бы мне, чтобы будущий читатель, ознакомившись с моим опусом, пришел к подобному заключению. Алексей Ильич отдавал себе отчет в том, что его соображения, когда бы он поведал их кому бы то ни было, могли произвести на собеседника довольно странное впечатление.

Тем не менее, однажды Ягнатьев не удержался и поделился своими мыслями с профессором. То, что получил он в ответ, превзошло все его ожидания.

Профессор улыбнулся загадочной своей улыбкой и произнес, – Только, пожалуйста, Алеша (прежде он никогда не называл его по имени), пожалуйста, никому больше не рассказывайте об этом.

Произнес, приблизил к себе голову ученика и поцеловал его в лоб.

Всякая история содержит в себе один, а, нередко, несколько выводов. Какие же выводы можно сделать из этой истории? Никаких. Пока. Но. Выводы будут сделаны непременно. Чуть позже. Спешка в таком деле преступна. Выводы должны быть верными.

Упражнение №2

Я лежу спокойно.

Мое тело расслаблено.

Мои руки и ноги расслаблены.

Я чувствую пальцы ног.

Они расслаблены полностью.

Чувствую свои голени.

Мои голени расслаблены полностью.

Чувствую свои бедра.

Мои бедра расслаблены.

Все мое тело расслаблено.

Моя грудная клетка расслаблена.

Мое тело расслаблено.

Чувствую свой живот.

Он расслаблен.

Чувствую свою шею.

Она расслаблена.

Чувствую свое лицо.

Каждая мышца расслаблена.

Я все больше и больше расслабляюсь.

Я – вселенная.

Арик Шуман

Манная каша.

Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!..

По прошествии некоторого времени, собственно соитие забывается, а известие о беременности, напротив, становится доминантой. Тут уж не до сладких воспоминаний. Все мысли – о будущей наследнице (наследнике).

Каждому мечтается, что бы у него родился здоровый ребенок Не важно, что впоследствии он не умеет с ним обращаться, о чем я уже докладывал. Первоначально каждый спит и видит, что у него здоровый и непременно красивый ребенок. Вот и мне как своеобразному родителю, если угодно принять мою метафору, хочется, чтобы выводы получились верными.

Наши дети

У Арика Шумана уже трое детей, а у меня только один. Будет. Если все сложится удачно.

Ягнатьев. Алексей Ильич Ягнатьев – мой ребенок.

Теперь об излишней детализации (шпилька Поверхностному критику, который, как пить дать, ринется ставить мне в пример Ловца сюжетов, будь они оба не ладны). Так называемая «излишняя детализация», по нашему с Алексеем Ильичом общему мнению – не есть признак болезни.

Мой японец

Японец извлек из чулана юлу. Вот уже битый час он, не отрываясь, наблюдает за ее вращением. При этом лицо его остается непроницаемым. Кто знает, что у него на уме?

На самом деле я предельно доброжелателен.

«Будь они оба не ладны», равно как и «будь он не ладен» – скорее присказки, нежели проклятия.

Не проговориться при детях!

У Алексея Ильича детей не было. Это как не странно, не тяготило ни его, ни его жену Веру. Тема бесплодия в их семье никогда не поднималось. Никогда.

Одно из двух. Либо Ягнатьев сам навсегда остался ребенком, либо боялся думать об этом. Первое объяснение кажется мне более убедительным. Кроме того, Алеша отличался одной особенностью… Но, об этом позже.

Каково?

Вот вам и интрига. Почище любого детектива.

А что же Вера?

Да.

Так называемая «излишняя детализация», по нашему с Алексеем Ильичом общему мнению – не признак болезни, но свидетельство аналитического ума и бережного отношения к собеседнику. Если подобной дефиниции не существует – ее следовало бы составить.

Шекспир

И в небе и в земле сокрыто больше,

Чем снится Вашей милости, Горацио… 12 12 В. Шекспир «Гамлет» (Пер. М. Лозинского)

Что это будут за выводы, я пока не знаю.

Конечно, стремление к выводам и сами выводы – не одно и то же. Между тем, стремление, согласитесь, уже половина дела. Если подобного афоризма не существует – его следовало бы придумать.

Самоуверенность. Самоуверенность? На самом деле моя самоуверенность – ее полное и безоговорочное отсутствие.

Выводы

Выводы.

Без выводов никак нельзя. Уверен. Всегда был уверен в этом. И дело не в том, что эту заповедь мне прививали с детства как оспу. Даже если бы я и не знал, что такая заповедь существуют, сама природа надиктовала бы мне ее. Безоговорочную необходимость выводов я чувствую интуитивно.

Прежние авторы

И, наконец, размышляя о будущем романе, я разговариваю с великими людьми. Советуюсь с ними. В основном это – Прежние авторы. Искатели кладов на небесах. Беседа с Прежними авторами, согласитесь – не праздная болтовня, треп с соседом или барышнями в кафе.

Прежние авторы жили в прежнем Петербурге, Ялте, Коктебеле, Венеции. По моим наблюдениям ютились поближе к воде. Это не случайно. Я уже констатировал – случайностей не бывает. По моим наблюдениям, проживая у воды, Прежние авторы потребляли довольно много жидкости. Не обязательно вина. Совсем не обязательно. Пили чай самоварами. Иногда кофе. Сельтерскую. В классической литературе много говорится о сельтерской. И это не случайно.

Справедливости ради следует признать – чрезмерно развитая интуиция убивает легкость. Во мне нет легкости. Это так. Простите, отвлекся.

Ловец сюжетов

Ловец сюжетов, будь он не ладен, Ловец сюжетов, что плевал и на интуицию, и на детали, и на выводы, хотя и аморален, но легок. И последователен. Но. В отличие от Прежних авторов, выводов верных произвести на свет ему не удастся. Уверяю вас.

Теперь будет смешно.

Посмотрим, как они вместе с Поверхностным критиком будут выкручиваться, когда Умный читатель задаст им излюбленный свой вопрос, – А о чем это все? Или, хуже того, – А для чего это все? То бишь, какие же выводы следует сделать мне, Умному читателю, по прочтении всего вами изложенного, милостивые государи? Прелесть!