Тодд Лерой - Парашива

– Но почему ты не позвонила?

– Удивительная проницательность. И не менее удивительная хитрость. Убить человека и заставить постороннего взять на себя вину…

– Если преступление совершил я, то мне и отвечать. Даже ом случае, если я не помню, за что и как убил этого человека.

– Мы не можем оставить его здесь, пока будем разыскивать родственников и виновника торжества, – заметила Кристина.

– Предлагаешь его похоронить, а уже потом заняться расследованием?

Девушка повела плечами, вынула блок сигарет из бардачка и оставила на крыше автомобиля.

– Занимайся этим сам. Вот твои батарейки.

Люк справился с этим заданием менее чем за час. Собрал достаточное количество древесины, развел костер, соорудил ложе для усопшего. Еще через десять минут предложил Кристине проводить мертвеца в загробный мир за компанию. Девушка, хотя и с большим недовольством, бросила уборку на кухне и последовала за ним.

– Я думала, ты его закопаешь, – застыла на пороге она.

– Он должен сгореть, – спокойно сказал полицейский.

– Я еще нужна?

– Да, потому что одному туда идти страшно.

– Ты веришь в то, что его еще что-то ждет?

– Я это знаю. Мир бесконечен, а значит, и человек бесконечен, потому он – часть мира. Жизнь – это лишь подготовка к смерти. Поэтому жизнь по сравнению со смертью почти миг, который не замечает душа. Жизнь – это борьба со смертью. Некоторые умирают всю жизнь. Но только те, кто борется, побеждают. Каждый миг равен смерти. Каждый миг бесконечен и каждый может закончиться. И ты можешь закончиться в любой момент.

– Я не верю в сказки, поэтому боюсь смерти.

– Смерть страшна лишь для тех, кто ее боится. А для тех, кто не боится, ее нет. Они знают, что их ждет. Душа заключена в теле до тех пор, пока с ней не попрощаются и не отпустят.

– Это тот мужчина, чьи документы я нашла в бардачке? Том Черил? – перевела серьезный взгляд на Люка она.

– Понятия не имею, кто это. Можно взглянуть на его фотографию?

– Ты выбросил его паспорт из окна машины перед тем, как мы разбились.

– Но ведь мы не разбились. Мы живы, так? – нахмурился Люк.

– На загробный мир это явно не похоже, – невольно обернулась по сторонам она. – Или похоже?

Кристина отмахивалась от усилившегося запаха гнили, а Люк опустился на холодную осеннюю землю и застыл в позе лотоса с закрытыми глазами. Когда стемнело и ветер стал нестерпимо холодным, она ушла в дом за теплой одеждой и кофе. Люк дождался, когда догорит последняя ветка, а от соломенной горы останется горстка пепла. Ему казалось, будто он прощается с кем-то очень близким. Возможно, самым близким, кого он когда-либо знал. Однако имя Тома Черила ни о чем ему не говорило.

– Нам нужно выбираться, – заявила Кристина следующим утром, добивая последнюю банку с консервами. – Я обнаружила бак с бензином у тебя в подвале, так что…

– Как выглядит современная еда? – спросил он, смотря на ее трапезу с неподдельным интересом.

– Примерно так же. В домашних условиях люди готовят все реже.

– Ты хочешь сказать, женщины готовят все реже, – уточнил он.

– Женщины, мужчины, какая разница? Моя мать особо готовить не любила и всю еду заказывала на дом даже в то время, когда можно было без этого обойтись.

– Твоя мать еще жива?

– Да, и просила позвонить, как доберусь, однако настроения с ней у меня разговаривать нет. Мы вообще с ней ладим не особо хорошо. Честно признать, не думаю, что я вообще когда-либо ее любила или хотя бы уважала. Она мне не родная. Еду приближают к той, которой питаются космонавты, – перевела тему Кристина. – Минимум вкуса – максимум пользы.

– А мясо едят до сих пор?

– Как видишь, – сказала она с набитым ртом. – Но я мясо ем только в крайних случаях.

– Ты вегетарианка?

– Не обязательно навешивать ярлыки на тех, кто что-то не делает. Не верует – значит атеист. Не ест мясо – значит вегетарианец. А как называются те, кто мясо ест?

– Морбосарианец? – пожал плечами Люк.

– В таком случае, лучше оставить все как есть.

Он внимательно осмотрел ее облегающие штаны и свитер.

– Это обыкновенная консервативная одежда, – заметила его любопытство Кристина. – Так мы будем собираться? Если ты полицейский, то твое имя, вероятно, осталось в какой-то базе данных. Хотя как по мне, так ты скорее беглец из клиники Дарсон.

– В базе данных?

– Каждый человек содержится в какой-то базе данных, – устало пояснила она. – Информация о нем хранится на глобальном компьютере. И ты не исключение, даже если умер полвека назад. Твои предпочтения, привычки, желания – все это достояние общественности.

– Чему здесь удивляться? – поморщился Люк. – Чем скуднее жизнь, тем мощнее мир, который создает воображение. И чем глубже мир в мире, за которым наблюдают, тем ярче картинка и шире возможности.

– Наркотики в наше время нелегальны. Шестидесятые закончились много лет назад, – предупредила она. – Собирайся, мы едем. Помнишь, как водить автомобиль?

– А этого нет в базе данных моих возможностей?

– Не будем рисковать, – взяла ключи со столика она, чтобы занять место водителя.

Пустая дорога и такая же автострада сопровождала их на протяжении двух часов. Наконец, показался первый признак жизни в виде стоянки. Кристина заполнила бак на деньги, собранные в карманах Люка. В общей сумме их оказалось немало – в районе тысячи евро разным номиналом. Помимо евро она обнаружила денежные единицы других государств, многие из которых не встречала даже в выпускающих такие купюры некогда странах.

Она остановила у придорожной закусочной с отвратительной едой и неприветливыми официантками, заказала пару гамбургеров по электронному каталогу и вставила указанную на табло сумму. После чего подсела к старику, читающему газету.

– Простите, вы не знаете, что здесь можно проглотить не морщась? – поинтересовалась у него она.

– Здесь все одинаково паршиво, – ответил он, не отрываясь от чтения. – Но с треской можно даже разжевать.

– Положите туда курицу, – бросила официантке она, и та недовольно надавила на кнопку с изображением рыбы.

– Мне неловко есть за твой счет, но альтернатив нет. Я, как ты, воздухом питаться не могу, – отчиталась она, кусая огромный бутерброд. – В моей семье всегда кормили обильно. В моей настоящей семье, я имею в виду.

– Каждая семья настоящая, – заметил Люк.

– Мама мексиканка с пуэрто-риканскими корнями, а отец португалец с китайскими и еще черт знает с чем, – пропустила его слова девушка. – Они оба обильно готовили. Обильно, остро и очень вкусно. Я скучаю по их жирной кухне каждый раз, когда заливаю очередной пакет с неопределенной смесью микроэлементов. Эта вещь бессмертна, – покачала перед лицом Люка кунжутной булочкой она. – Редкостное дерьмо, но все же лучше всяких консервов.