Михаил Болле - 9 мая

– Прости? – вопросительно произнес он.

– Что? – негромко спросила она.

– Я хотел узнать, что ты сейчас сказала.

– Когда?

– Да вот только что, когда взяла розу…

– Это – самая прекрасная роза, которую я когда-либо получала в своей жизни. А сказала я тебе – спасибо, любимый.

– И тебе спасибо, любимая!

– За что?

– За то, что ты есть…

Наклонившись, и нежно обняв друг друга, они коротко поцеловались и застыли в объятии с закрытыми глазами. Им казалось, что время остановилось, а сами они то ли падают в бездну, прощаясь навсегда, то ли возносятся в небеса, решив никогда не расставаться… в какой-то момент стало обоим немного жутковато.

– Родной, а почему у тебя отключен телефон? – вспомнила Юлия, как только они вновь сели прямо.

– Не знаю, – пожал плечами Родион и полез в карман пальто. Достав мобильник, он нажал кнопку и глянул на экран. – Кажется, разрядился.

Он спрятал телефон обратно и зябко передернул плечами.

– Ты замерз? – заботливо спросила Юлия. – Может, печку включить?

Родион иронично взглянул на нее и покачал головой.

– Лучше еще один поцелуй…

И они вновь прильнули друг к другу. Но, на этот раз все было так восхитительно, что влюбленные забыли обо всем на свете, наслаждаясь вкусом долгого, сладострастного поцелуя. Однако этого нельзя было сказать о задремавшем в своей клетке попугае. Неожиданно он встрепенулся, взъерошил перья, скосил на нового пассажира любопытный взгляд и громко крикнул:

– Обвал цен!

Юлия фыркнула и оторвалась от Родиона. А он с улыбкой повернулся назад:

– Ох, извини, Гоша, забыл я с тобой поздороваться!

– Все на выбор-р-ры!

– Ну здравствуй, дорогой, здравствуй.

– Гоша хо-р-р-р-оший!

– Кто бы в этом сомневался!

Юлия и Родион взглянули друг на друга и прыснули со смеху.

– Гоша очень хо-р-р-роший! – продолжал настаивать неугомонный попугай.

– Я тоже согласна, – обернулась к нему Юлия, – только прекрати орать, совсем оглушил.

Машина плавно тронулась с места и быстро влилась в общий поток. По пути Родион счастливо-влюбленными глазами посматривал на сидевшую рядом с ним женщину, а попугай изредка веселил их своими ироничными замечаниям. Юлия была задумчива, поэтому, стоило им миновать Триумфальную арку, вновь свернула к бордюру и затормозила.

– Что-то случилось? – удивленно спросил Родион.

– Не то, чтобы случилось, но…

– Тогда что?

Перед тем, как ответить, Юлия ласково погладила его по руке, словно бы заранее выпрашивая согласие. А Родион, в свою очередь, радостно перехватил ее руку и прижал к губам, словно бы заранее это согласие давая.

– Ты не сочтешь меня сумасшедшей, если я предложу тебе прямо сейчас съездить в Бородино?

От такого предложения крякнул даже попугай, хотя и не относился к разряду водоплавающих. Что касается Родиона, то он широко раскрыл глаза, пытаясь понять, насколько серьезно это было сказано.

– Так и что ты мне на это ответишь? – после недолгой паузы поинтересовалась Юлия.

– Ты это серьезно?

– А почему нет? Все лучше, чем целый день торчать в доме отдыха.

– Но ведь это же далековато! Насколько я помню, более ста километров.

– Ерунда! Полтора часа езды – и мы на месте. Да и потом мне хочется, чтобы этот день запомнился нам на долго… Что скажешь на это авантюрное предложение?

Родион улыбнулся и покачал головой:

– Авантюристка ты моя любимая!

Майское солнце едва спряталось за далекой кромкой елового леса, как почти сразу опустились сумерки. Два черных джипа с тонированными стеклами стояли на обочине Ярославского шоссе, в десяти километрах от Москвы. В какой-то момент у заднего джипа окно водителя приоткрылось, и из него вылетел окурок. Он упал на асфальт проезжей части, дважды подпрыгнул и прокатился немного вперёд. Тихо зажужжал моторчик стеклоподъёмника, и темное окно закрылось. Прошло ещё пять минут, прежде чем со стороны города Мытищи появился вороной, лакированный «Lexus» престижного бизнес-класса, который на большой скорости приблизился к испускающему слабый дымок окурку. И если сквозь тонированные стекла джипов при большом желании еще можно было что-то рассмотреть, то окна «Lexus» были непроницаемо зеркальные.

«Lexus» поравнялся с джипами и резко снизил скорость, однако не стал останавливаться, а проехал дальше. Подчиняясь негласному приказу, джипы завелись и синхронно тронулись вслед за ним. Три зловещие черные машины, с блатными номерами, скорее походили на агрессивных чудовищ с округлыми резиновыми лапами, чем на транспортное средство передвижения. Весь кортеж моментально набрал скорость и стремительно удалился за горизонт, оставив на шероховатой поверхности асфальта единственное напоминание о себе в виде погасшего окурка.

– Значит так, Борич, – неторопливо давал указания Шрам, вальяжно раскинувшись на заднем сиденье «Lexus», летевшего под двести километров в час, – слушай меня внимательно. Пока я буду тереть с Алмазом, паси в оба. Может статься, что он замутит чего. Если просечешь, что его люди начинают непонятную движуху налаживать, то маякуй нашей братве – пусть гасят отморозков. Но только не раньше и не позже, чем станет ясно, что дело тухлое. Въехал?

Вопрос «Въехал?» прозвучал угрожающе и даже унизительно для собеседника. Да и как еще следовало разговаривать крупному шестидесятилетнему авторитету, имевшему тонкие губы, колкие глаза и большой белый шрам поперек левой щеки, со своим щуплым помощником, не носившим сколько-нибудь заметных знаков уголовного отличия? Разумеется, авторитет носил погоняло Шрам, что звучало солидно и весьма достойно для человека его лет и положения, в то время как кличка помощника была столь же мелкой и пронырливой, как и он сам – Борич. То есть, ни на Борисовича, ни даже на Боряныча он никак не тянул. Как говорится в определенных кругах: «Много чести язык трепать, твоё погоняло проще сплюнуть».

– Не волнуйся, Шрам, – поспешно заметил щуплый помощник, – всё по уму будет. Не в первой такая тема! Вот только я одного не догнал – с самим Алмазом-то что делать?

– Гасить, как волка позорного, вместе со всей его шестерней! – отрезал Шрам, и его левая щека едва заметно дернулась.

– А не крутовато ли станет?

– Это для тебя, фраера мелкого, любая мокруха, кроме убийства вши казематной, крутовато станет, – соизволил пошутить Шрам. – А я и не таких алмазов на кремни для зажигалок пускал. Тем более что этот лох колхозный меня уже достал своим беспредельным быковством. Так что сегодня все дела надо порешать окончательно.

Боричу явно не понравилась кровожадная решимость шефа, однако возражать он не стал, а всего лишь угодливо кивнул и мысленно помолился. Но не за Шрама, разумеется, а за себя, любимого – как бы не пострадать ненароком в намечавшейся сегодня заварухе…