Марс Вронский - Женщина-смерть. Книга первая. ХХХ 33+

– О-о! Как интересно! – промурлыкала едва стоящая на ногах Аня и потянулась к совокупляющимся.

Я еле оттащил её от туалета. Но, боюсь, она вернулась туда, когда я накатил для снятия шока целый «губатый» и обуглился прямо за столом.

В себя я стал приходить по ним же, чувствуя, как кто-то настойчиво теребит моего маленького хозяина в штанах. Конечно же, это опять была моя юная свояченица!

Однако к чести тех благословенных лет, должен сказать, что такой блуд случался не часто. Чаще кто-то кого-то «снимал» и уводил до утра. Если жена или подруга не видят.

К «горбоносой татарке» до судьбоносного случая я относился как все, т.е. с интересом, но без фанатизма. Никто из моих знакомых (кроме Свистка, конечно, но он на то и Свисток!) не мог похвастать, что переспал с Инессой. А это всегда вызывает мужской интерес.

А тут тихоня Вениамин Филатович, как это случалось порой, пошёл в разнос, стал спускать пары, перепив, естественно. В этом необычном для него состоянии он начинал орать, как оглашенный, бить посуду, а то и руки распускать. Больше всех попадало самым близким, особенно Ольге Николаевне. Дочери, если успевали, прятались у нас с Ксенией. Меня он почему-то побаивался, как, впрочем, и совсем уж добродушного Валеру.

И я, конечно, не рисовал утром, когда у нас кто-то ночевал. Но позабыл! Просто вылетело из головы, что «татарчонок» спит у нас. Как всегда в четыре я уселся изобразить поразившую моё воображение в предыдущий вечер Валентину Толкунову из «ящика» с её роскошной косой. Процесс так увлёк, что я не услышал подошедшего стороннего наблюдателя. Когда набросок уже был почти закончен, на моё плечо легли горячие, просто раскалённые пальцы. В нос ударил терпкий запах чёрной смородины. И жаркий шёпот в ухо: «Очень похоже!» – парализовал меня намертво. Ледяная волна ужаса прошла по телу и ударила в голову. Я съёжился, сдуваясь, как проколотый шарик, боясь обернуться. Горловой, глубокий смешок Инессы подействовал, как ни странно, успокаивающе. Она погладила меня по затылку:

– Слушай, Марек, А ты мой имаго 1 1 Изображение, образ (лат.) сможешь сделать? Скоро у меня День рожденья, ты не забыл?

– Какой ещё имаго? – не понял я и медленно повернул голову, опасаясь подвоха.

Но она лишь погладила меня по макушке, задумчиво улыбаясь:

– Портрет, дурачок! Просто портрет!

Я кивнул, глотая ком.

– Ну, вот и чудненько! – она ещё раз потрепала мне волосы. – Завтра с восьми тридцати я на Телятнике у себя в кабинете. Но ты приходи к десяти, чтоб я успела с делами разобраться, хорошо? – и вышла также бесшумно, как вошла.

А я продолжил сидеть, потрясённый до глубины души, над почти законченным наброском. Ну, ещё бы! С самого детства меня ни разу не поймали за рисованием! С памятной маминой вспышки. Когда барабанный бой сердца стал затихать. Я всё ж смог захлопнуть альбом непослушными руками. Спрятать, как обычно, уже не успел – просто сунул под подушку на табурете, услышав будильник Ксении.

– Эй, муженёк, ты не заболел случаем? – жена похлопала меня по плечу, заглядывая в глаза, потрогала лоб. – Выглядишь неважно!

Я кивнул, совершенно не понимая, о чём это она. Так и сидел с открытым ртом и выпученными глазами в пространство перед собой.

Потом я всё же сумел убрать улики и без завтрака кое-как собраться на работу. Но работать я не собирался, это было само собой ясно. Надо было как-то отпроситься, а лучше – написать заявление на отпуск за свой счёт. А для этого, хошь-не-хошь, придётся пилить в контору.

Свежий воздух на улице почти привёл меня в чувство. На автобусной остановке я столкнулся с гигантом Олегом в форме. Он оттащил меня за рукав на расстояние слышимости от конторского люда и заговорщически зашептал:

– Тут такое дело, Марс!.. Только никому ни слова! Вы должны мне помочь!

– В чём? – у меня в голове было совсем другое.

Он наклонился к моему уху:

– У нас в городе наркотики!

Тут надо сказать, что то были другие времена, и о наркомании в таком захолустье, как наше, можно было слышать лишь в телерепортажах о загнивающем Западе.

– Да ну?!

– Точно установлено, что за последние пять лет умерло пятнадцать человек! И все – молодые парни призывного возраста! – он понизил голос. – Есть дети больших шишек! Они начинают худеть, и за пару месяцев от них остаётся один скелет! Врачей боятся как огня! Если их помещают в стационар, они сбегают! И, в конце концов, их находят где-нибудь в канаве уже холодными! При вскрытии эксперты не находят ничего! Никаких следов морфина и подобного!

– Но я-то тут при чём? – мне не хотелось даже вникать.

– понимаешь, если я раскрою это дело, то получу повышение! И по званию, и по должности! Не век же мне в летёхах ходить! А вы должны мне помочь!

– Конечно, я всей душой! Но как? Что я могу сделать для тебя? Я ведь не Шерлок Холмс! И даже не доктор Ватсон!

– Информация, Марс! Информация! Теперь ты будешь воспринимать по-другому всё, что услышишь! После того, что я тебе сказал. И если где-то что-то проскользнёт, ты уже обратишь внимание. Соображаешь?

– Лады! – я пожал его громадную ладонь и побежал к подошедшему автобусу.

В конторе усатый и пятнистый, смахивающий на старую жабу, Матвеич, наш прораб, не только дал мне неделю в счёт отпуска, а ещё и выписал матпомощь в размере ста рублей! Неужели я так плохо выглядел? Стоит учесть, что зарплата у нас была 250—300 рэ, и она считалась высокой!

Оказавшись снова на улице с деньгами в кармане, я понял, что совершил глупость. Надо было бы всё это делать завтра. А сегодня? Чем теперь заниматься целый день? Автобуса я уже ждать не стал и побрёл домой пешком, не так уж и далеко, а бешеной собаке сто километров не круг!

Перед глазами, когда я уже всё уладил, возникла «горбоносая татарка» с обесцвеченной чёлкой, с этой её загадочной полуулыбкой и запахом чёрной смородины. Да нет, образ этот и не покидал моего сознания, как я понял, просто временами уходил на второй план. Или наоборот, все события словно бы просвечивали сквозь него, сквозь первый план. Прямо наваждение какое-то! Я знал, что мне необходимо нарисовать её. Таким образом я умел избавляться от засевших в мозгах ликов, будь то Иисус, Джоконда или какая-то теледива.

По пути я завернул в Универмаг и прикупил ещё альбом с карандашами. В магазине вдруг заметил, что разговариваю сам с собой. Даже не беседую, а горячо спорю: «Не может она не знать, что мне приходится прогуливать!» «Да она спецом спровоцировала тебя! Хочет покувыркаться с тобой на сеновале Телятника!» «А при чём тут рисование?» « Так она ещё и портрет в придачу получит!» – на меня стали оглядываться редкие в это рабочее время покупатели. Я засмущался и поспешил прочь.

Ксения уже была на своём Льнозаводе, кухня с карандашами и бумагой в моём полном распоряжении! В каком-то непонятном восторге я добежал до дома, влетел в квартиру и первым делом достал семейные фотоальбомы. Тогда они были большими, солидными, с оклеенными бархатом обложками. Листая их, я выбирал подходящие фото Инки.