Марс Вронский - Женщина-смерть – 2. Книга вторая. ХХХ 33+

– Чего тебе? – она достаёт пачку сигарет, распечатывает её.

– Я знаю другой способ снять возбуждение.

Она пристально смотрит ему в глаза:

– У тебя, что, встал?

Он дёргает плечами:

– Ну, немного…

– Пойдём за остановку!

За остановкой она присаживается на корточки и расстёгивает «молнию» на его джинсах. Достаёт вялый член и без колебаний берёт в рот. Энергично сосёт, сжимая основание в кулачке.

– Погоди! – он опускает громоздкую камеру на землю и гладит её крашеные волосы. – Давай!

Зинаида отрывается от своего занятия:

– Ты, смотри, не кончи мне в рот! Я же тоже хочу!

– Ну, давай как-нибудь!

Они быстро поднимается, не выпуская члена из руки, другой поднимает юбку и приспускает трусики. Наклоняясь, поворачивается к оператору задом и направляет его орудие в себя. Гурам, придерживая её за бока, начинает фрикции. Девушка зажмуривается, закусив губу. В этот момент на дороге раздаётся шум подъезжающей машины. Зинаида хватает партнёра за джинсы, хрипит:

– Нет!.. Нет, чёрт возьми!.. Не останавливайся!! – и болезненно стонет, когда он отсоединяется. Член его уже висит тряпочкой.

Троица опять в салоне подъехавшего микроавтобуса. У Зинаиды горят глаза, движения резкие, быстрые. Она достаёт из пачки сигарету, закуривает. Гурам недовольно морщится:

– Зинаида Аркадьевна, мы же договаривались!..

– Вот именно! – глухо вторит ему участковый, явно чем-то недовольный. – Не надо было его трогать!..

Зинаида фыркает:

– Ему уже всё равно, а вы получите свой гонорар! Как же иначе было убедить публику, что это не розыгрыш?!

Полицейский вздыхает.

Гурам, наклонившись к двери, открывает её.

– Вы же знаете, что я бросаю!..

Зинаида напряженно смеётся, хлопает полицейского по руке.

– Да ладно тебе, начальник! Хватит дуться! Давай-ка, рассказывай дальше, что у вас там с казармой номер восемь? Ведь мы ещё не со всеми её обитателями познакомились?

Станислав снова вздыхает, щёлкает по клавиатуре. На экране возникает курчавый, рыжеволосый и конопатый парень.

– У нас осталось ещё две загадочные личности, одна из них Степан. Так он себя называет. Степан Степанович Степанов. Его отпечатков пальцев и ДНК нет ни в одной базе данных ни одного ведомства. Этот живёт с престарелыми женщинами солидного возраста за их счёт, хоронит их и не торопится получить наследство по завещанию. Не удосуживается выправить документы. За пять лет, что он здесь, схоронил уже троих. Конечно, его таскали, пару раз закрывали, но отпускали за отсутствием улик. Никто не знает, откуда он взялся и кто он вообще. Не алкаш, не наркоша, но и не работник. В данный момент живёт с Софьей Гавриловной Удальцовой, владелицей двух квартир в городе и прописанной в одной из них. Но она туда не возвращается, а существует тут, сожительствуя со Степаном. Фото нет, поскольку это легальный, уважаемый член общества, Заслуженная, между прочим, учительница Российской Федерации! Эти голубки занимают две квартиры на первом этаже во втором подъезде налево. Ну и, наконец, Марьяна. – На экране старуха явно восточного, монголоидного типа, изборождённое морщинами лицо, узкие щелки глаз под углом к горизонту, седые космы редких волос из-под вязаной шапочки. – Тоже чудо природы. По самому настоящему паспорту ей сто семнадцать лет. Прописана где-то на Северном Кавказе. Во рту у неё полно собственных зубов, и очков она не носит. Марьяна у нас знаменитая целительница. Порошками собственного приготовления лечит внутренние болезни вплоть до онкологии. Моего тестя вылечила от алкоголизма на раз, – налила пол стакана воды, плюнула туда и дала выпить. Если, говорит, хочешь бросить, выпьешь, а нет – и суда нет! Тесть пересилил брезгливость и уже четыре года – ни капли!

В этот момент через открытую дверь автобуса, словно из ниоткуда, влетают чёрные гении мщения. Грубые мужские голоса: «Лежать!! Не двигаться!! Морда вниз!!» Всех выволакивают из салона, укладывают на разбитый асфальт. Вместе с водителем. Гурам пытается что-то сказать, но его бьют тяжёлым армейским берцом в бок.

Имитация старого чёрно-белого с бурым оттенком, с полосами царапин на плёнке, кино. В открытом фургоне грузовика, битком набитом детьми и взрослыми в одежде середины шестидесятых, эпохи молодого Брежнева. Крупным планом лицо стриженного наголо мальчонки и его суровой, похожей на Фаину Раневскую, мамы. Все одеты не в затрапезное, по парадному. Машину болтает на кочках, люди раскачиваются на лавках.

Наконец приезжают. По навесной, сваренной из арматурных прутьев, лестнице люди спускаются из кузова. Они у двухэтажной школы, где уже толпится небольшая толпа. Первый звонок. Дети в сопровождении взрослых строятся в шеренгу на усыпанной песком площадке. Камера останавливается на одутловатом, лоснящемся лице плохо бритого мужчины и его вихрастом, белобрысом отпрыске. И опять на стриженом мальчонке с суровой мамой. Перед ними выступает полная обрюзгшая учительница. Детей, как под конвоем, ведут в здание школы.

В классе, усадив теперь уже первоклашек за парты, родители со слезами и улыбками целуют своих чад, прощаясь. Только мама, похожая на Раневскую, не целует, просто гладит по неровно стриженой голове, шепчет на ухо: «Терпи, сынок! Мы с тобой терпеливые!»

В следующей сцене уже рассупоненные мальчишки с портфелями в руках после занятий в школьном коридоре. Все что-то галдят. Головастый сын «Раневской» оказывается самым маленьким в этой своре. Вихрастый и белобрысый на голову выше его. Он победоносно ржёт, тыча пальцем в меньшего: «У него мать тюремщица! А отца вообще нет!» Все смеются. Малыш размахивается своим непомерно большим портфелем и бьёт им в лицо обидчика. Тот падает и колотится в конвульсиях, «Убил!.. Убил!..» – кричат все вокруг. Мальчонка пробивается сквозь толпу к выходу, выскакивает из школы и, сломя голову, мчится по улице.

Понурившись, он бредёт вдоль лесополосы. Ботинки, связанные шнурками, висят через плечо, в руке огромный портфель. Босые ноги стёрты до крови. Неожиданно навстречу ему из-за кустов выходит забородевший и помоечно одетый мужичок. Расставив грязные ладони в стороны, он ухмыляется. Зубов у него нет.

– Ага! Попался!

Малыш, как ни странно, ничуть не пугается.

– Портфель не отдам! Даже если ты Карабас!

Мужичок вздыхает.

– А что в портфеле-то? Жратвы нет?

– Есть. Мамка хлеб намазала, а я…

– Не голодный?

– Голодный. Только они все там с колбасой жрут…

– Постеснялся… Всё ясно. В каком классе-то?

– В первом…

– Ну… Для первоклашки ты высок!

– Только другие ещё выше!

– Да-а, давненько я с людьми не виделся! Уж и забывать стал!