Марс Вронский - Женщина-смерть – 2. Книга вторая. ХХХ 33+

– Врёшь ты всё, Припадочный! В голове у тебя тараканы, а не в ящике! – Идёт в сторону.

Остальные, кроме вихрастого, направляются за ним. Тот кричит им вслед:

– Пойду у батьки спрошу разрешения! Отведу вас показать! Где вы будете?

В Красивой посадке в Казаки-разбойники играть. – Сообщает кто-то.

И вот уже вихрастый Припадочный ведёт ораву к своему каменному дому. Все мальчишки робеют, пригибают головы, даже Лёха то и дело сглатывает, озираясь. Они проходят по уложенной кирпичом дорожке вдоль ухоженного огорода, поднимаются на крыльцо и через тёмную и тесную прихожую попадают в залу. Здесь их ждёт тёть-Оля, хозяйка, за вязанием. На полу поверх ковра постелены дерюжные мешки.

– Так. Ничего не трогать! Ложитесь, чумазые, на пол! – строго говорит она, подходит и щелкает выключателем на лакированном ящике, похожем на радиолу.

– Впрочем, ведь и радиолы никто из них, живущих в бараке, никогда не видел. Как и лакированных шкафов, сервантов с посудой, резных комодов и трюмо. И ковра-то ни у кого из них нет. Мальчишки укладываются на дерюгу. На ящичке светится окошко, в котором действительно видны люди. Люди те разговаривают о каких-то непонятных вещах, что-то друг другу доказывают. Припадочный торжествует.

Каратист бредёт по раздолбанной улице Мира, за ним еле поспевает маленький щенок.

Навстречу ему медленно едет серый микроавтобус, огибая дорожные ямы. Поравнявшись с пешеходом, машина тормозит, дверь отъезжает на роликах. Две могучие руки хватают Сашу и стаскивают в салон. Внутри трое полицейских в форме. Они смеются.

– Ну, шо, Каратист, добегавси? – с хохлятским акцентом насмехается чернявый здоровяк-сержант. – Тапереча ты долго своих московских сучек не увидишь!

– Я-то имел с ними дела, – смеётся Саша. – А тебе на них только по ящику любоваться!

– Ну, теперь и ты будешь на ящик слюни пускать! – Угрожающим тоном осаждает его другой амбал.

Его заводят в Отделение полиции. Слева стеклянная будка дежурки, справа зарешёченный «обезьянник». Туда его и сопровождают. Громко щёлкает замок.

Некоторое время Саша ковыляет по клетке взад-вперёд, заложив руки за спину. Присаживается на лавочку, снова поднимается и прохаживается. Подходит к решётке и начинает стучать по ней ладонями. Кричит:

– Эй, начальник! Давай горшок! Или веди в сортир!.. Давай горшок, начальник!..

Дежурные, их двое, не обращают на него ни малейшего внимания. Один читает газету, другой занят компьютером. Саша продолжает шуметь. И, наконец, не выдерживает:

– Я сейчас тут, в коридоре, лужу наделаю!

Тот, что с газетой, поднимает на него свиные глазки:

– Ну, может, хватит?

– Так мочевой-то пузырь не спрашивает, старшой! Неужели у вас сортира нету?

– Нету, нету! Делай в штаны!

– В штаны-то я не буду, а в коридор наделаю!

– Не наделаешь! Не то станешь отбивной!

– Пусть отбивной, но с сухими штанами! – при этих словах Каратист достаёт своё хозяйство и облегчается сквозь решётку наружу.

Свиные глазки превращаются в рачьи. Пока он хватает воздух, будто мошек зубами ловит, Саша застегивается с чувством глубокого удовлетворения, как говаривал незабвенный генсек. Однако удовлетворение требовалось не только ему. Полицаи тут же отворяют клетку и начинают пинать хулигана по бокам, исполняя пожелание свинорылого.

Останавливает их входящий в поле зрения полный и плешивый майор.

– Ну ладно, хватит, хватит! – добродушно бурчит он, стоя в луже. – Он уже всё понял! Пошли, Александр Евгеньевич! А что это у вас тут мокро?

Дежурные делают морды кирпичом и молчат. Как, впрочем, и задержанный. Когда они уже поднимаются по лестнице, майор удивляется:

– И чем это ты их так расстроил, Александр? Только не надо мне лапшу на уши вешать!

– Да зачем, Василий Семёныч?! Вы и без меня знаете, что эти ребята по жизни расстроенные! – они идут по коридору, останавливаются перед дверью с табличкой «Начальник уголовного розыска В. С. Розанов». Майор отмыкает дверь.

– И то верно. На вашего брата никаких нервов не хватит… – он делает приглашающий жест. – Присаживайся! Я знаю, ни на какое сотрудничество ты не пойдёшь. Я и не надеюсь. Просто послушай, посмотри и скажи своё мнение. Но и панику в городе мы поднимать не будем – трепаться об этом на углах, верно? – и сам гнездится в кресле за своим столом.

– О чём? Никаких обещаний я пока не давал.

– Обещаний я и не прошу. Надеюсь на твою порядочность.

Саша хмурится.

– Когда Угро раскидывается комплиментами, жди неприятностей! Верная примета.

Розанов кисло ухмыляется, показывает карандашом на портрет Сталина:

– Два кабинета за этой стенкой занимает бригада особого назначения. С научным уклоном. Нас, провинциалов, столичные ни в грош не ставят! Полгода роют. Два исследовательских института подключено.

– И кого ловят? Бюрократов-казнокрадов?

– Эта компания пошла на спад… – он поворачивает монитор к Каратисту. – Двигайся сюда, посмотрим видео.

Тот подтаскивает стул поближе. Не каждый день начальник Уголовного Розыска показывает бомжам кино. Кино чёрно-белое, и поначалу неподвижное, как просто фото перекрёстка Кирова и Кооперативной у памятника Ленину.

Это запись с регистратора машины ДПС. Обрати внимание, четыре часа утра… – комментирует Василий Семёнович.

Изображение оживляется раскачивающимся на ходу юношей в джинсах и футболке. Качания акцентируются мотающимися на нём одёжками, как на скелете.

– Нарик. – понял Саша.

– Смотри дальше!

Регистратор записывает и звуки. Там, в салоне кто-то матерно ругается, подкрепляя его догадку, дескать, развелось наркоманов дальше некуда! К мальчишке направляется плотный сержант. И, едва он трогает его за плечо, тот падает. Странно, что и лёжа на асфальте, он совершает движения идущего человека. Переставляет ноги, дёргает руками и головой. Сержант, всё больше нервничая, суетится над парнем, шлёпает его по щекам, пытается поднять. Но тот всё падает и якобы шагает, размахивая руками. Сержант, явно не бегун, трусит к своей машине, бурно дыша, выпаливает в окно: «Передоз по ходу! Вызови Скорую!»

Василий Семёнович тыркает толстым пальцем в ускорение. Мальчишка продолжает дёргаться на асфальте. Уже на нормальной скорости подъезжает Скорая, доктор в расстёгнутом халате склоняется над неуёмным худышкой, производит какие-то врачебные манипуляции, хоть это и не легко. И вдруг отпрыгивает, даже обронив шапочку. С вытаращенными глазами и раскрытым ртом. К нему бежит сержант и возвращается назад примерно с такой же физиономией, как у доктора. «Прикинь, это труп!.. – сверкая белками глаз, докладывает он. – Это не я! Это вон, его заключение!» «Ну да, но он же сильно шевелится!..» «А я что?! Иди сам разберись!»