Валентина Батманова - Западный Форпост России

Женщина подошла к забору. Открыла калитку. И, пропуская сварливого гостя, вежливо сказала:

– Проходите, пожалуйста, ребята на кухню. Я вас сейчас чаем напою.

– Да на хрена мне твой паршивый чай, – закричал вошедший мужчина, и схватил хозяйку за руку. – Мне надо, чтобы ты здесь и сейчас удовлетворила мои мужские физиологические потребности.

Надя, отступив несколько шагов назад, правой рукой взяла стоящий у стены топор, а левой схватила нахала за то место, которое находится между ног. При этом, не помня себя, она кричала такие матеренные слова, которые ей в детстве приходилось слышать от старой родственницы, отсидевшей в колонии строгого режима десять лет. Эти скверные слова она никогда не понимала, но с детства их запомнила на всю жизнь. Такие слова почти звериным голосом кричала ее родственница на тех, кто ее унижал и называл мерзкой убийцей.

Надежда так сильно держала рукою гульфики на джинсах мужчины, что тот от боли заорал на весь дом. На крик своего партнера в комнату забежал его начальник. Увидев перекошенное от страха лицо женщины, он понял, что она готова в любую секунду нанести удар топором по голове кричащего от боли напарника. Он остановился на расстоянии вытянутой руки от женщины, сказал:

– Отпусти, Надежда, этого насильника. Я тебе клянусь своей матерью, что этот ненасытный мужик к тебе никогда даже не подойдет.

Женщина, для убеждения, поднесла топор к искаженному болью лицу парня, при этом, что было силы, потянула его за гульфики. Отчего мужчина заорал, как умирающий бык. Потом она убрала руку от кричащего насильника и, отступив на небольшое расстояние от гостей, белыми дрожащими губами, сказала:

– Отрублю вам, вонючие скунсы, обоим головы. Мне все равно на этом свете уже не жить.

Главный из гостей схватил своего напарника за куртку, сказал:

– Давай, дурак умалишенный, вали из этой хаты, пока она не расколола нам топором головы.

В скорости автомобиль с пацанами Лысака уехал в неизвестном направлении. А Надежда, опустившись на пол в кухне, громко зарыдала. У нее от пережитых страшных минут, мелкой дрожью тряслось все тело. Долго она сидела на полу и тихонько, как больная, стонала. Потом, немного успокоившись, подумала: «А ведь цыгане от ее дома так просто не отстанут. Их, как хищников на дичь, влечет назначенная большая сумма вознаграждения за голову моего мужа».

Она поднялась с пола, зашла в ванную комнату, вымыла заплаканное лицо и, расчесывая перед зеркалом волосы, тихо сказала: «Ты, Наденька, не прижимай хвост, как побитая собака. Пока все меры, которые ты приняла по защите своего мужа, работают в правильном направлении». Женщина пыталась себя успокоить. Но ее постоянно терзало чувство одиночества и незащищенности. Ее волновал тот факт, что друг ее мужа Вадим не принимает ни каких мер, чтобы ей как-то помочь. Она вышла во двор и через щель в своем заборе стала наблюдать за цыганским двором.

После того, как молодой цыган с детьми возвратился домой, на их улице наступила тишина. Надя долго наблюдала за своими соседями, и при этом тревожно думала, что наступившая тишина – предвестник чего – то страшного, непредсказуемого. Когда на западе погасли последние лучи солнца, женщина заметила, как из крутого автомобиля важно вышел цыган и, протягивая руку водителю автомашины, твердым шагом поспешил к себе во двор.

Надя дождалась, когда автомобиль скрылся, и закрыла калитку на замок. Вынесла из сарая моток стальной проволоки и протянула ее вдоль забора с тыльной стороны дома. Затем прикрепила к проволоке собачью цепь. «Теперь, Промитей, тебе предстоит очень серьезная служба, – тихо проговорила она, обращаясь к собаке. – Ты ведь главный хозяин нашего дома. Поэтому прошу тебя, во двор чужих людей не пускай». Пес обрадовался перемене в передвижении, и тут же быстро погнал цепь по стальной проволоке.

Довольная проделанной работой, хозяйка с радостью наблюдала, как ее собака с большим желанием бегала по двору. Она вслух себе сказала: «От полиции и бандюков меня собака не спасет, а вот цыганскому выводку она желание попасть во двор быстро поломает».

Наступила ночь. Надежда возвратилась к себе в дом и, не включая света, легла прямо в одежде на кровать. Сон ей на ум не шел. Женщина со страхом ожидала следующего дня. Она почему-то с дрожью в теле думала о том, что завтрашний день в ее жизни будет роковым. И чувство ее не обмануло.

На следующий день, едва на востоке заалел рассвет, цыганская семья пришла в движение. От их дома с ломом и механической дрелью, в окружении молодого цыгана и двоих подростков, Митяй в новеньком темно-синего цвета костюме зашагал к заросшему пролеску. Надя подошла к забору заднего двора и со страхом стала наблюдать, как смело, к уже проколупанной трубе, устремилось это ненасытное семейство. Вскоре цыганская семья исчезла из вида. Надя поняла, что цыгане уже пробрались к входу в трубу.

Она тихонько перелезла через забор и, с замиранием сердца, стала медленно пробираться к тому месту, откуда можно было наблюдать за цыганами. Раздвинув ветви кустарника, она, затаив дыхание, стала смотреть.

Митяй, как и всегда, сидел на корточках напротив трубы и ждал, когда поступит сигнал от сына, который должен пробить каменную кладку. Наверное, он в этот момент думал, что пройдет еще немного времени, и он будет звонить самому Ивану Ивановичу Молчанову, что бы тот направлял своих ребят с деньгами к месту, которое он ему укажет.

Время тянулось очень медленно. У Надежды, сидевшей на четвереньках, занемело и заныло все тело. И только она подумала изменить позицию, как на месте, где топтались вездесущие цыгане, раздался душераздирающий крик. Митяй вскочил на ноги и грозно распорядился цыганятам занять места, которые им были назначены еще дома. Мальчишки быстро разбежались в разные стороны, стали всматриваться в окружающую местность. Надя от страха упала лицом в траву и затаила дыхание. До ее слуха доносились слова молодого цыгана, который, сквозь дикие крики, говорил отцу, что он обеими руками угодил в какое-то металлическое приспособление.

Надя, немного осмелев, снова встала на четвереньки и продолжала наблюдать за происходящим в стане цыган. Ей хорошо было видно, как выползая ногами к выходу, молодой цыган тащил на своих руках волчий капкан. Женщина видела, как с лица и с рук цыгана текла кровь. Она поняла, что крепкий волчий капкан сломал цыгану обе руки, а лицо он изрезал толченым стеклом. Митяй попытался руками расправить створки капкана, но от его действий сын закричал, как раненный зверь. Тогда Митяй снял с себя пиджак и, набросив его на сына так, чтобы закрыть капкан, быстро повел стонущего сына домой. Цыганята, на небольшом расстоянии от взрослых, наперегонки спешили следом.