Светлана Сервилина - Тонкая рябина. Новеллы

«Тетя Лида! Наша добрая, замечательная тетя Лида, она обязательно поможет! Выход есть!»

И Марина схватила бумагу и стала писать письмо своей любимой тетушке.

В модных вельветовых штанах—бананах и объемном вязаном свитере Марина сдала все экзамены зимней сессии, и никто не заметил ее округлившийся животик. А через месяц, приехала тетя Лида и забрала племянницу к себе, уговорив свою старшую сестру и ее мужа (родителей Марины) своими вымышленными, но очень серьезными доводами.

Девушка к этому времени перевелась на заочное отделение и, не успев на новом месте устроиться на работу, попала в роддом. В апреле у нее родился сын: семимесячным и очень слабеньким. Малыша перевели в реанимационное отделение Центральной детской больницы. Марина, похудевшая и уставшая, переживала за своего ребенка, а он внешне не подавал признаков жизни. В детскую реанимацию не пускали родственников, даже матерей. Она приходила каждый день справляться о здоровье сына, но врач только качала головой.

– Пока никаких изменений…

Однажды молодая мама упросила старенькую санитарку переночевать в коридоре. Когда медицинский персонал реанимационного отделения разошелся по домам, и осталась только дежурная бригада, она тихонько пробралась к кроватке своего мальчика, аккуратно взяла его за крохотные пальчики и твердо прошептала:

– Сыночек, я тебя очень сильно люблю!

Ей так хотелось, чтоб он просто заплакал, как другие новорожденные, но он молчал. Она поцеловала его ручку и попросила малыша:

– Ты борись, сынок, борись!

От отчаяния Марина встала перед кроваткой на колени. Слезы катились, не переставая, по ее осунувшемуся лицу. Она не знала ни одной молитвы, она просто обратилась к Богу:

– Помоги, пожалуйста! Пусть Он будет жить! Он же ни в чем не виноват, это я – грешная!

Бледно-желтая луна лениво освещала палату и одинокую фигуру молодой женщины, стоящую на коленях перед детской кроваткой. Под утро пришла санитарка и отправила Марину домой:

– Ты ж меня, милая, не подведи! Скоро врачи придут, а ты тут! Иди-иди, а к обеду придешь, после обхода.

Марина, как во сне, с трудом добралась до квартиры тетушки и рухнула на диван, не раздеваясь.

Проснулась она от прикосновения теплых ладоней к ее руке и тихого ласкового голоса тети Лиды:

– Мариночка, вставай, моя девочка!

Она вздрогнула и резко села на диване. Посмотрев на печальное выражение лица своей родственницы, у нее почему-то заныло в груди, а руки и ноги свело от тяжелого предчувствия.

– Тетя Лида, а сколько времени?

– Уже одиннадцать… Ты давай вставай и собирайся. Позавтракаешь сейчас, и мы с тобой пойдем в больницу, – тихо проговорила она и трогательно погладила племянницу по голове.

– Но тебе же на работу нужно! Я сама схожу. Только сначала в магазин зайду, – она устало улыбнулась, – вчера мне в отделении сказали, что нужно свои пеленочки принести. У них не хватает.

– Я уже была на работе. Не нужно идти в магазин. Мне звонили из больницы Пойдем туда вместе, родная…

Марина все поняла, но не хотела переспрашивать. Она надеялась, что сейчас они придут в палату, а ее сыночек жив и здоров. Он будет смотреть на нее своими голубыми глазами, а она развяжет туго перетянутую грудь, и будет кормить своего мальчика молочком. Но в отделении ее повели в кабинет врача, а не в палату. Врач сухо сообщила, что ребенок умер. Последнее, что слышала Марина, прежде чем потерять сознание, как заведующий отделением спросил:

– Как назвали мальчика?

И старенькая санитарка ответила вместо нее:

– Я вчера слышала, она его называла «Борис».

В сознание Марина пришла от едкого запаха нашатыря. Она лежала в процедурной на кушетке, а молоденькая медсестра с повязкой на лице держала ватку и пристально смотрела на нее.

– Вы меня видите? – спросила участливо она.

Марина кивнула в ответ.

– Полежите немного, я Вам сделала успокоительный укол, – и девушка вышла из кабинета.

Марина смотрела в потолок, и боль разрывала ее грудь. Взгляд ее затуманенных от слез глаз упал на мощный карниз над окном.

«Повешусь, – мелькнула дерзкая мысль, – не выйду отсюда без сыночка».

Дверь скрипнула, и вошла ночная санитарка. Она легонько присела на край кушетки.

– Не рви сердце, милая, – сказала старушка, взяв Марину за руку, – как еще моя мать говорила: «Узелок только развязался». Вот, увидишь: будут и у тебя еще детки!

– Вам легко говорить, – всхлипнув, Марина отвернулась к стенке.

– Нет, милая моя, нелегко. Ох, нелегко терять детей, тебе это каждая мать скажет. Всю себя бы отдала до краев, до последней кровинки, чтоб только живы детки были! У меня самой десять лет назад дочка родами померла, – она тяжело вздохнула, – родила двойню: мальчика и девочку… И все, все умерли! Так в гроб троих и положили… Столько я слез пролила, милая! Жить не хотела, от боли по ночам выла… Зять мой тоже сильно переживал, но потом успокоился и женился. А я осталась одна на всем белом свете! Вот и пришла сюда работать. Может быть, кому-то еще помогу, – медленно проведя шершавой ладонью по своему лицу, горестно закончила она.

Марина повернулась к санитарке и рывком прижалась к ней. Старушка обняла девушку своими грубоватыми руками:

– Ты будь сильной. Родишь еще, вот увидишь. Ты – молодая, здоровая женщина. Муж-то у тебя есть?

Марина мотнула головой:

– Нет.

– Ой, Господи-Господи. Я так и думала. А там, на лестнице, кто тебя дожидается? Мать, что ли?

– Нет, это тетя.

– Пойдем к ней, милая! Тихонечко вставай, я тебе помогу.

Они молчаливо прошли по коридору реанимационного отделения. На площадке у двери стояла тетя Лида с заплаканными глазами. Увидев племянницу, она шагнула навстречу и порывисто обняла Марину.

Станислав задумчиво отложил книгу и подумал, почему он не знал, что произошло с Верой? Сколько же ей, девятнадцатилетней девушке, пришлось пережить!

Вспомнил, как кто-то из бывших одноклассников сообщил, что она внезапно перевелась в институте на заочное отделение и переехала в другой город. А он? Что делал он в то время, когда его любимая оплакивала их сына? Да, точно, именно в апреле они путешествовали по Болгарии. Его родители подарили им с Инной туристическую путевку. Молодая жена «сдувала с него пылинки», подобралась веселая компания, солнце, море, «золотые пески»… Кажется, он был тогда счастлив. А потом, все как-то завертелось. Молодость эгоистична. Начало семейной жизни было беззаботным и веселым. Только спустя пару лет, начались громогласные скандалы, театральные истерики, бытовой шантаж со стороны, вдруг переставшей быть милой и покладистой, жены… И у него появились новые друзья, новые подружки. Стас просто научился не обращать внимания на Инну и ее желание перевоспитать его. Со временем и она успокоилась, так и жили: каждый сам по себе. Ему даже казалось, что все семейные люди так живут и терпят друг друга, а большая любовь лишь в романах для сопливых девчонок. И только после сорока лет он начал замечать, что живут и по-другому. Что спешат домой с работы его сотрудники, с нежностью рассказывают в курилке о своих супругах, с гордостью показывают фотографии детей и внуков. Станислав Ильич тяжело вздохнул. Получается, потерял он свою любовь, она прошла мимо, а он даже не заметил. А что же теперь?