Елена Андрейчикова - Женщины как женщины

Как от него приятно пахнет. Пахнет? Он уже рядом.

Как рядом??? Не надо, я не могу. Что-что? Как меня зовут? Какой приятный голос! Каждое его слово заставляет тело вздрагивать. Что это со мной? А ну-ка, подожди, дорогой. Так не пойдет, я порядочная женщина.

Подхожу к барной стойке, на которой оставила свою сумочку. Достаю мобильный и набираю первый номер в Избранном.

– Я подаю на развод! Спишь? Да-да, у меня все в порядке. Ты слышишь? Я подаю на развод!

Вмиг трезвею. Пытаюсь собрать все силы, чтобы сказать громче. Голос не слушается.

– Я подаю на развод. Связь плохая. Я напишу тебе СМС. Нет, лучше сказать сейчас же. Я подаю на развод! Все еще не слышишь?

Бросить трубку? Сделать вид, что просто напилась? Что я натворила. Он подумает, что я сошла с ума. А разве я не сошла? Каждую субботу с поцелуем отпускала его на «покер с друзьями». А он, небось, смотрел на нее так, как сейчас на меня этот парень. И не только смотрел. А теперь еще несколько раз в месяц с миной любящей жены собирать его теннисную сумку к той второй (подложить бы ему туда мину, гаду).

Вдруг начинаю орать. Откуда столько сил? Искорки в глазах наблюдающего за мной добавляют огня.

– Ты, ублюдок, мать твою, теперь слушай меня внимательно! Вали к своим шлюхам, я подаю на развод! Слышал, да? Прекрасно.

Выдыхаю. Возвращаюсь. Танцую.

Девочка маленькая такая была. Малюсенькая. Именно малююююсенькая. Нет, росточком вышла. Глазища большие, ноги длинные и попа ничего. И еще взгляд – взрослый, пронзительный, понимающий.

– Хорошая ты баба, Анюта.

Это еще в институте кем-то из женихов было сказано. Запомнила, как глядеть надо, чтобы все думали, что уже вон какая взрослая и целостная, до целой «бабы» доросла. Курила по-взрослому, очень вызывающе и соблазнительно. Зажигалку не носила, позволяла мальчикам ухаживать за девочкой.

А в душе – дитё. Сопливое и плаксивое. Да еще и кашляющее от попадания никотина в детский нерастущий организм. Однажды увидела себя в зеркале – пухленькие розовые пальчики, губки дудочкой. Безжалостная правда наконец ей открылась: видок тот еще, вызывающе-идиотский. И в фас, и в профиль. И даже если длинные тоненькие. И даже если ногти черным красить. Бросила.

Так и жила Анна Алексевна, скрывая за томным прищуром и двойным пушапом близорукую плоскую девочку, такую же наивную и славную, какой ее папа из роддома принес.

Любимая папина дочка. Залюбленная, занеженная, заласканная. Били бы ремнем, может, не было бы столько уверенности на ровном месте. Папа усаживал ее к себе на ладонь (лет до пяти, потом уже попа не помещалась) и поднимал руку высоко-высоко. Она чувствовала себя всемогущей, выше всех – и мамы, и брата, и даже папы. Весь мир был у этих коротеньких ножек.

Сравнительно удачная личная жизнь позволяла оставаться наивной и славной. Мужчины капризничать разрешали регулярно, попа-то вон какая. Все простить можно. Все позволить. Просит ребенок, ну как отказать?

Если что по мелочи, так совсем беспроблемно доставалась. Тряпочки всякие, побрякушки. Девочка она ж, ясное дело, жить без этого не может. Оттого само собой разумелось наряжать, как куклу, да баловать.

Замуж выходила громко. Точь-в-точь, как шестнадцатый день рождения. С фейерверком, с розовым тортом и детскими фото невесты на большом экране. Жених был счастлив – вон какую куклу отхватил, можно и на капот своего мерседеса прицепить, на зависть всем. Идеальная пара сложилась. Мальчик встретил девочку.

Вы не подумайте ни в коем случае, что я имею что-то против маленьких детей. Вроде как говорю пренебрежительно или язвительно. И девочек, и мальчиков маленьких я очень люблю. Обожаю даже. И злого умысла не ищите. Совсем неплохо быть в душе крошечкой, пусть и до самой старости. Кожа на лице потрескалась, попа стопудовая, а ребенок через глазницы покажется – годков на десять меньше дают.

Я просто все это к тому веду, что чувства Анютины оставались такими же молочными, как и зубы той, что в душе у нее жила. Наука такое отклонение не берется объяснить – то ли кальция организму не хватало, то ли совести.

Опять я с плохой стороны пытаюсь героиню показать. Не с выгодного ракурса фотографирую, так сказать. Есть такое, каюсь. Завидую, может? Мы, взрослые, это умеем…

Как-то раз повстречала Анюта дяденьку на большом взрослом празднике. Стройного, красивого, умного и проницательного. Высокого и внешне, и внутренне. Тот сразу разобрал, что имеет дело с ребенком в теле тетеньки. Улыбнулся. Отодвинулся. Девочка расстроилась. Такая-прям-вся-растакая – и на тебе: дяде не понравилась. Обидно. Досадно. Надула губки.

Губки ох как хороши. Даже серьезный дядя засмотрелся. Правильные такие, пухленькие, как розовый цветочек. Две дозы гиалуронки, шутка ли. Складывая губки, девочка молчит. Оттого привлекательность ее резко повышается.

Дядя не выдержал – разок поцеловал. Вкусно. Поблагодарил за ужин и раскланялся. Дома жена и дети. Спасибо, десерта не надо.

Детка в слезы. Детке больно.

Какой роскошный дядя попался. Мечта каждой нежной девочки, чтобы заботливый папа по наступлению возраста половой зрелости передал ее в руки вот такого дяденьки. И тот уже дальше нес по жизни на ручках, улюлюкая и баюкая.

Только у него на ручках уже кто-то есть. И на плечах тоже. Посади хоть на коленки.

Не хочет. Увертывается.

Девочка все мысли издумала. Как дядю заполучить? Нет, не другого – вот этого хочу! С зелененькими глазками!

Друзья хоть общие. Встречи нечастые.

Юбочка новая. Бантик. Не на голове – на попе, чтобы сильные стороны подчеркнуть.

Взгляд томный. Губки в стойке.

Победа!

Десерт завернуть?

Не стоит.

Опять не стоит?

Исчез, сволочь.

Что-то колет внутри. Больно так.

Руки вспоминает нежные, сильные. С этими руками рядом жить – ничего не бояться. Мужчина, взрослый такой, прямо настоящий-пренастоящий, не Кен, точно.

У девочки сердце разболелось. Так недалеко и до сердечного приступа. Такая маленькая, а страдает по-всамделишному. Не спит, не ест. Даже с ложечки. Покапризничать бы… Так перед кем? Был бы такой дяденька собственный, тогда бы устроила ему.

Плакать остается только с подружками и подушками.

Вон она какая любовь, оказывается. Болючая.

Ни описать, ни пересказать.

Как опишешь? Допустим, кушать очень хочется. Чувствуешь пустоту в желудке. Колет в животике что-то, ноет. А утолить голод нечем. Ну, например, пошла по магазинам. Набрала вещей на примерку. Меряешь, меряешь. Время идет. И не замечаешь, как полдня уже нет. Время обеда давно прошло. И тут как разболится живот. Тошнит, голова кружится. Уже и тряпок не хочется, и туфелек. А до еды-то еще надо добраться. Больно так, противно. Злишься на себя, что так вляпалась.