Ольга Примаченко - С тобой я дома

Такую сложно представить ревущей ночь напролет, когда наутро лицо превращается в месиво и нужен день, чтобы прийти в себя, и надо звонить, и врать, и брать выходной, заваривать крепкий чай и долго смотреть в потолок, прислушиваясь, как внутри внезапно стало гулко и пусто.

Такую сложно представить в такой ситуации – а ведь нет ни одной, которая бы через это не проходила. Не находила себя однажды сползающей по стенке в ванной в беззвучной истерике в какую-нибудь особенно темную ночь, будучи больше похожей на потрепанного зайца с вельветовыми проплешинами и костяной пуговицей вместо глаза, чем на ту, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой…

Ни одна из таких ночей не проходит бесследно.

Ни один из звонков, ни одно пробуждение в мертвой семейной кровати, когда от пустых простыней так отчетливо веет предательством – тянет холодом прямо по позвоночнику, что кажется:

жизнь впереди долгая, а ты – Гренландия. Температура внутри падает, дрейфуют льды.

Со временем учишься читать чужое тело, как книгу, видеть горькие и счастливые главы, оставленные кем-то пометки, вырванные из жизни страницы.

Главное – листать бережно.

Не загибать уголки.

***

При этом при всем мы – очень красивые, со всеми нашими трещинками и сколами. Потому что они – про жизнь и долгую дорогу домой. Про все эти чертовы борщи, стиранные руками пеленки, забрызганные маслом поверхности, уставшего ангела за плечом, отросшие фамильные корни. Про все наши сложные выборы, «да» и «нет», оргазмы и всхлипы. Про то, как приходит зима, пока ты едешь в метро, про похмелье наутро, боль в пояснице, шарлотку, которую некому есть, самостоятельно застегнутую молнию на платье.

Про мгновения, когда мы остро ощущаем, что живы, что счастливы, – такие прозрачные, легкие, будто светимся. Вот про это – для этого! – морщинки и трещинки, недостатки и шероховатости: чтобы было чем зацепиться за жизнь и Другого, и совпасть, и срастись, прорасти – один в одного.

…Глядя на свои ладони, не ума и сердца я вижу линии, а сплетенные нити:

вот колючая, суровая, крепкая – ей привязана к мужу;

а вот нежная, тонкая, шелковая, это – дочь.

Изучая следы на теле, читаю прошлое.

Принимая следы на теле —

становлюсь красивее,

чем вчера.

Только еще один договор, еще один клиент, еще один заказ, а потом… Потом ты, конечно, дашь себе отдых, возьмешь перерыв, соберешь чемодан и уедешь в какую-нибудь глушь, где меланхоличные коровы, чай с травками и нет никакой иной связи, кроме как с Космосом. Никаких бумаг, пометок «срочно», презентаций и диаграмм, только ты и вечность, ты и небо – такое красивое, что тебе хочется от него детей.

Мы помним, что загнанных лошадей пристреливают, но никогда не думаем в таких категориях о себе. Это другие перенапрягаются и сгорают, это у других едет крыша от усталости и стресса, а мы – мы еще бодрячком, смотрите: просыпаемся по будильнику, одной рукой готовим кофе, другой – яичницу, зорко следим за котом, кот – за нами. Потом звонки, разбор сообщений в рабочей почте, перерыв на обед, совещания в душной переговорке.

«Ой, что это тут только что пролетело?» —

«Это полгода. Они тут часто пролетают…»

…пока за окнами листья превращаются в снег, снег – в листья, ты ходишь на свадьбы друзей, на годовщины их свадеб. И, как в фильме, единственное, чего хочется, так это чтобы ближайшие тридцать лет тебя не трогали, пока ты работаешь, а потом – потом все у тебя будет «хо-ро-шо».

Вот только вспомнить бы, где между всем этим ты, ну и заодно – кто ты.

Не для друзей, родителей, босса, мужа – а здесь, внутри. Когда последний раз ты жила не по графику, не по часам? Вдохновенно творила херню, с наслаждением опаздывала, не приходила, потому что не хотела ? Помнишь ли ты еще, как пахнет клубника, купленная на рынке? Как давно закрывала зонт в разгар дождя?

В потоке дней и вязкой патоке мыслей так легко перестать замечать, как ты меняешься. Как становишься все требовательнее к себе, нетерпимее к чужим ошибкам. Слабость превращается в роскошь, которая не по карману, причем, пожалуй, это единственное, что не по карману, потому что в мире, где все продается, можно приобрести все, кроме нее.

Быть к себе нежнее – это искусство, тем сложнее осваиваемое, чем больше и выше цели ты привыкла перед собой ставить и достигать. Ведь если не ты, то кто, и если не сегодня, то когда? В спину дышат молодые и злые, а тем, в свою очередь, бедные и голодные. Каждая победа на счету, в резюме имеет значение каждая строчка. Связи решают, а ты – не можешь решить задачку из учебника сына-третьеклассника: «Буратино дали пять яблок, два из которых он потерял. Сколько яблок осталось у Буратино?». И ты думаешь: три, а выходит – неправильно, ведь ты же не знаешь, сколько яблок было у Буратино вначале.

Кажется, что впереди у нас еще много времени, чтобы дожить до вечера, выходных, отпуска, окончания проекта – и отдохнуть. То есть вся эта концентрация сил и внимания – явление временное, преходящее, и тебя точно хватит, чтобы все успеть. Но потом вдруг раз – и не хватает. Организм начинает бастовать, интерес к жизни теряется: растянуться бы пластом на полу и заснуть на несколько тысяч лет. Потом проснуться, перевернуться на другой бок – и заснуть еще на столько же.

Познавать свои пределы интересно, если не превращать это в спорт. Без боли нет цели – порочная практика, не имеющая ничего общего с тем, что обычно называется радостью жизни. И если ты однажды сломаешься, никому и дела не будет до твоих призовых медалей и ленточек.

Так что будь к себе нежной, пожалуйста.

Оставайся живой.

Нина, сегодня ты сказала, что последние полгода живешь в каком-то странном состоянии: будто время остановилось, а ты зависла, и ничего не происходит, сколько бы сил ты ни прикладывала.

Ты не помнишь, когда у тебя последний раз был выходной, чтобы можно было лениво шататься в тапках по дому и ковыряться в носу, а не лететь сломя голову в другой город, чтобы отвезти к ветеринару чью-то собаку.

Ты не умеешь говорить о деньгах и часто работаешь за три рубля, но во имя высокого, хотя ни лекарства, ни хлеб, ни бензин в этом городе до сих пор не отпускают бесплатно. При этом ты, как и любая другая нормальная девочка, хотела бы купить себе дорогие качественные итальянские сапоги и съездить на Балтику, а не считать, на чем еще можно сэкономить, чтобы купить в родительский дом новую кухню.

Нина, у тебя три высших образования, безупречный английский, стажировки за рубежом и такая рабочая дисциплина, что Штирлицу и не снилась. Поверь, ты стоишь гораздо больше того, что могут предложить многие из тех, кто сегодня захлопывает перед тобой дверь.