Ольга Примаченко - С тобой я дома

Когда я вернулась домой, мне еще долго пришлось привыкать к звуковой насыщенности пространства – девственно чистая ткань души, освященная тишиной и выбеленная южным солнцем, покрывалась пятнами на глазах. Но я молчала достаточно долго, чтобы невысказанное созрело: лопнула тугая тонкая кожица, брызнули мысли. Липкий арбузный сок потек по рукам.

Я повторяю себе как мантру: молчи, если то, что ты скажешь, не улучшит тишину; не звони, если не знаешь, что сказать; не пиши, если каждая буква дается с таким трудом, что немеют пальцы.

Возможно,

я повторяю это для тебя.

…и казалось бы: знаем, плавали, тоже мне, откровения.

да вот только никак не научишься, бестолочь, «помнить-не-забывать»:

никогда не переходи с мужчиной на «ты»,

если не собираешься

петь с ним, пить с ним, плакать с ним

или спать.

«Своих» людей узнаешь мгновенно – к ним не нужно приноравливаться и долго узнавать, чтобы полюбить. «Своих» чувствуешь сразу, как сердечную боль, и не важно, где и как происходит эта встреча.

Ты вдруг просто понимаешь, что вы – одной крови, и с чужаком этим можно разделить свой хлеб, и с ним можно разделить свой бой, и если вы когда-нибудь станете врагами, то это будет честью, а не бедою.

В графе «О себе» я часто пишу: «Закрытая корпоративная тусовка, вход куда строго по приглашениям». Мне вообще кажется, что фраза «Это частная вечеринка» многое объясняет. Ты можешь писать о себе много личного, но в итоге оказывается, что это и не личное вовсе, оно самое что ни есть общее и универсальное, просто об этом не говорят вслух, и когда ты вдруг эту тему затрагиваешь, срабатывает элементарный эффект узнавания. Это как от души посмеяться над собой – только над собой поплакать, понимаешь?

Я очень люблю людей, которым никогда не позвоню в три часа ночи и не попрошу забрать меня на такси. Я очень дорожу теми, кто никогда не обратится с подобной просьбой ко мне. Потому что знаю: моя стая не просаживает деньги в кабаках, когда им плохо, – они идут в зал или бегут на пять километров больше, а чаще всего – просто что-то делают с тем, что сделало им плохо, но уж точно не сидят и не ноют о том, какие все кругом мудаки и меркантильные суки.

По вере дается, понимаешь? По твоей вере, по той, что у тебя внутри. Не бойся растить в себе силу, не думай, что это сделает тебя мужиком. Наоборот – тебе всегда должно хватать собственных ресурсов, чтобы быть способной в сложные времена, если придется, выстоять за двоих, а не биться в истерике: «Ты мужик, тебе и разбираться». Ну потому что в семье не про «ты и я», а про «мы», каждый день про «мы» – по праздникам, выходным и без обеда.

Пока вы оба знаете, ради чего идете рука об руку, плечо к плечу, никакая вьюга не страшна, никакие печали. Всегда старайтесь быть лучшей версией себя – не для чужаков, не для посторонних, не для «очень серьезных, очень влиятельных» людей, – а друг для друга. Потому что тот, кого ты выбрала даже не в свою стаю, а в свою нору, кого пустила в свой Дом, кому доверилась настолько, чтобы спать рядом, чтобы спать на спине, раскинув руки, – он для тебя самый важный. И оттого лучшее в себе, самое сладкое нужно тащить именно ему, потому что это – про семью и про дом, про твои семью и про дом, а не про рыночную площадь и улицу, понимаешь?..

Не важно, во сколько ты женишься во второй раз, не важно, во сколько выйдешь замуж в первый. По-настоящему имеет значение только одно – за кого, потому что этот выбор будет определять то, что ты будешь чувствовать все остальное время.

Ибо именно с этим человеком тебе болеть, строить дом, терять и находить работу, переживать взлеты и падения, петь, пить и плакать, стареть и растить детей. Тебе с ним, в конце концов, не только целоваться, но и хоронить родителей. И не только тебе с ним, но и ему – с тобой. Ты чувствуешь, какая это ответственность? Ты понимаешь, насколько это серьезнее и глубже, чем разговоры за кофе?

Поэтому не сдавайся и ищи, пока не почувствуешь его холкой. Равно как и «своих» людей.

Они – опора. Те самые разрозненные точки координат, по которым ты уверенно строишь свой график. Это люди, с которыми безопасно, с которыми можно быть голой, быть пьяной, которых хочется с нежностью целовать в макушку и обнимать. Они не будут проверять тебя на прочность, лояльность, верность, не будут считать тебя богом и даже в мыслях никогда не давать упасть. Они знают, что ты – обычная, очень на самом деле обычная и простая, и болит у тебя там же и так же, как болит и где больно всем. И поэтому они будут беречь тебя, так же, как будешь беречь их ты: «Если надо – скажи, я приеду». – «Очень надо, но это еще не край».

Стая не семья – ее ты выбираешь самостоятельно. А очень часто – она выбирает тебя сама. Потому что ты дорастаешь до того круга людей, с ритмом сердца которых совпадает твой собственный. И вам не нужно долго и много говорить, чтобы понять: вам точно будет друг с другом комфортно.

Потому что он, этот другой, он как ты.

…только не ты.

Дочь часового мастера, я с детства была научена ценить время, верить стрелкам, знать, как останавливать их движение. На всех моих часах с внутренней стороны есть гравировка от папы, и только стремительно растущая разница между моим возрастом в паспорте и годом отцовского подарка напоминает мне, что «это не время идет – это мы проходим».

У меня никогда не было иллюзий насчет детства, я всегда хотела вырасти. Но в эпоху колготок с двумя шовчиками на попе хотя бы не надо было сильно думать о будущем, обо всех этих «на что жить», «где жить», «с кем жить», и как апофеоз – «зачем». Мир разворачивался картинкой в калейдоскопе, все менялось со скоростью вдоха и выдоха. Вот ночь, вот день, вот еще одна свечка на торте, загадай желание и задуй – все сбудется.

Время проживалось остро, болезненно, ярко, как при лихорадке. Все оставляло след, отпечатывалось на сетчатке, откладывалось хлебными крошками в карманы памяти. Вот здесь тебя обидели, здесь – не выслушали, а туда и с теми тебе просто не хотелось идти, но родители настояли. И самой страшной угрозой взрослым было: «Когда я умру, вы все еще пожалеете».

…Сегодня читаешь новости-некрологи, встречаешь в них знакомые имена и понимаешь, что горькое детское пророчество начинает сбываться все чаще, все неотвратимее.

Обычно страх перед временем возникает у женщин: ну как же, молодость уходит, хотя бы успеть родить, черт с ней уже, с красотой, «тик-так, Кларисса»… Но потом однажды в какой-нибудь обычный вторник ты застываешь утром перед зеркалом в ванной, смотришь на себя – долго, внимательно, как на чужую, – и вдруг осознаешь, что все эти следы времени на твоем теле – тебе на самом деле нравятся. Нравятся морщинки вокруг глаз от того, что ты щуришься, когда смеешься; тени под глазами от работы по ночам; сухая тонкая кожа на шее. Все это лучше любых слов говорит о том, что жить вечно не получится, ты истончаешься, ты постепенно становишься прозрачной. Помни об этом. Празднуй это. Научись уважать следы времени.