Анна Евсеева - Собака. Рассказы

Когда она приступила к черным, пахнущим тухлятиной яйцам, Фил невольно подумал – и почему многие женщины считают оральный секс отвратительным? Надо бы узнать у них, как они при этом относятся к маринованным китайским яйцам и предложить им альтернативу.

– А вы кто? – поинтересовалась Рената, наконец оторвавшись от еды, откинувшись в кресле и закуривая.

– В смысле?

– Вообще.

– По профессии – театральный художник. А на свет я появился очень странным образом, – засмеялся Фил, – мать рассказывала мне в детстве, что однажды, в один прекрасный день, 4 марта 1964 года, я влетел через форточку.

– Как это? – удивилась Рената.

– Очень просто, – улыбнулся Фил, – моя мать лежала на диване и ждала меня. Она не знала, откуда я должен появиться. Бывает, что детей находят в самых разнообразных местах, а я влетел через форточку и мягко спланировал к ней в объятия.

– А-а, – усмехнулась Рената, – у меня все проще, нашли в капусте. Банально. Не могли поинтереснее придумать.

Они засмеялись.

Потом до утра бродили по спящему Кракову, дошли до Вислы и присели на берегу. Фил взял Ренату за руку, обнял. Она крепко прижалась, опустив голову ему на грудь. Они сидели так тихо, не говоря ни слова. Он гладил ее по волосам.

– Твой муж не станет тебя искать? – тихо спросил Фил, впервые решив заговорить на тему ее личной жизни.

– Нет, – Рената тряхнула волосами и подняла к нему лицо, – не станет. – Она прикоснулась губами к его губам. У Фила перехватило дыхание. Рената едва коснулась губами его уха:

– Нет ничего более унизительного для молодой женщины, чем секс со стариком. – Прошептала она.

Фил задумался. Муж – старик? У такой красавицы? Ей на вид лет девятнадцать. Сколько же лет ее мужу, девяносто? Или перевалило за сто двадцать? Гиблое дело, надеяться на чудо, старик-европеец при хорошем уходе продержится дольше любой российской нестабильности, даже если она кажется вечной. Вот глупая девочка!

– Я быстро пожалела о том, что так сделала. Но уже было поздно. – Рената вздохнула и прижалась к нему еще крепче.

– Всегда можно развестись.

– Не всегда, – вздохнула она, – я погрязла. Я зависима. У меня ничего нет. Вот только эти джинсы и свитер.

– И свободные ночи, – продолжил Фил.

– Нет, нет, эта ночь – исключение из правил. Обычно вечерами в мои обязанности входит подавать пудинг в постель, а потом… потом начинается мышиная возня, которую он называет супружескими обязанностями.

Фила передернуло.

«Сейчас начнется», – мелькнуло в голове у Фила, он всегда боялся женщин, которые жаловались на свою тяжелую жизнь, или – того хуже – начинали рыдать в его объятиях. Что ему было делать в таких ситуациях, он не знал. Спасать кого-то или спасаться самому? Обычно он спасался сам.

Но ничего подобного не произошло. Рената замолчала, потом стянула с себя свитер, села к нему на колени и принялась осыпать его лицо страстными поцелуями.

Она была потрясающе чувственна.

Ее любовь к китайской кухне не оставила у Фила неприятного осадка и не вызвала разочарования.

Он был полон ощущений, все завораживало – и запах ее тела, какой-то невероятный сладковатый привкус то ли муската, то пачулей, и ее глаза, широко распахнутые. Она смотрела в его глаза, не отрываясь, только иногда постанывала и прикрывала их на секунду, словно теряла сознание.

Прощаясь, она сунула ему бумажку с е-мэйлом. И он написал ей на пачке сигарет свои координаты. А вечером на поезде уже возвращался в Москву.

Вернувшись домой, Фил всегда имевший привычку первым делом проверять почту, включил компьютер. Письма посыпались в его почтовый ящик, как после ливня осыпается с куста спелая смородина. Это были письма от Ренаты.

«Ты сыграл в моей жизни удивительную роль, – писала она, – все переменилось. Я заново пересматриваю свои поступки, отношения с людьми, радуюсь мелочам вроде солнечного света или зеленых листьев. Я кажется стала счастливой…»

«Милая девочка, – подумал Фил, – обязательно напишу ей красивое письмо». Он открыл следующее:

«Мне просто нужно знать, что ты существуешь, осознавать это, – писала Рената, – разве важны хоть сколько-нибудь плотские отношения? Нет, не важны. Главное – знать, что где-то на том же земном шаре, живет человек, о котором приятно думать…»

Фил улыбнулся. Все женщины стремятся к реальности, добиваются плоти. Они никогда не бывают самодостаточны, им необходимо постоянное ощущение, что они из ребра. Мужчина – как цель жизни, в том или ином проявлении, иногда цель завуалированная, часто даже не осознанная – привлечь, получить, подмять. Это и отталкивало Фила от мыслей о женитьбе, это и не оставляло ни одной из тех, кто иногда бывал с ним рядом, шансов на продолжение. Фил не хотел жениться, его пугал детский плач. Он никак не мог понять, в чем прелесть деторождения. А для многих его женщин ребенок представлялся чем-то вроде памятного сувенира, почему-то большинство из его любовниц непременно хотели родить от него.

Фила отвлек звонок в дверь.

Соседка Тамара стояла на пороге, почему-то она была в пеньюаре и в темных очках.

– Ну как я тебе? – широко улыбаясь, спросила Тамара.

– Блестяще, как всегда, – ответил Фил, не понимая, почему она так настойчиво скалится.

– Ну? – Тамара ждала продолжения.

Фил задумался:

– Ты почему в темных очках?

– «Max Mara», – ответила Тамара, – триста баксов. Да ты не туда смотришь!

– А куда смотреть? – Фил покосился на ее колоритное декольте.

– Опять не туда, – усмехнулась Тамара, – и снова оскалилась.

– Да объясни толком, куда смотреть, – рассердился Фил.

– Да вот же, – Тамара запрокинула голову и раскрыла рот, – дачу родительскую продала! Голливуд?

– Зубы вставила?!

– Молодость проходит. Цены растут. У меня теперь во рту новый «Фольксваген Пассат».

– С ума сойти!

Тамара прошлась по комнате, виляя бедрами, грациозно опустилась в кресло, высоко забросив подол пеньюара и предоставив Филу любоваться ее роскошными ногами.

– Круто! – оценил Фил.

– Другая жизнь, – поделилась Тамара, – другие ощущения! Тебе не кажется, что я даже похудела?

– Немного, – согласился Фил.

– И грудь, кажется, стала чуть побольше…

Фил рассмеялся.

– А ты думал! Двадцать пять штук зеленых во рту. Подумать страшно. А в доме – шаром покати. Вчерашняя гречка. – Тамара посмотрела на Фила с легкой грустью. – Теперь вот думаю, как это все применить? Куда девать-то?

– Ну так подумала бы прежде, чем сделать.

– Филечка, в следующем году мне – сорок! У меня последний шанс. Правда, не знаю, для чего. Но я как-то должна измениться, понимаешь? Думаю, что я их окуплю в ближайшее время. Заработаю миллион и куплю шале в Швейцарии.